- Оставь...Ты,вероятно, был прав, вспомнив Авицену. Но я сам тоже растерялся, когда Лиза рассказала мне похожую историю.
В то время она мне казалась странной - у меня еще не было таких пациентов, и я не вполне доверял ей. Полгода наблюдал за ней - ее логика представлялась мне наивной, а ее поступки - заранее продуманными. Честно говоря, с ней было интереснее, чем с остальными... Право, я больше никому не говорил, тебе сейчас сказал.
Доктор встал и машинально выключил магнитофон. Потом он походил кругами по комнате и остановился перед стелажами с грампластинками. Вдруг он спросил:
- У тебя есть Концерт Баха для флейты? Кажется, там есть еще и клавесин, но не уверен.
- Да. Конечно. Я сам уже три года не слышал Баха, - ответил я доктору, подозревая, что с Авиценой и Бахом мы вполне досидим до
утра.
Доктор неожиданно рассмеялся.
- Что? Что?.. Или мы уже перестали пить? - сказал я
- Действительно! - доктор подошел к столу и тут же исправил наше положение, открыв новую бутылку.
Кроме концерта, я отобрал еще два диска и положил их на свободное кресло рядом с аппаратурой. Я решил, что подарю их доктору, но пока не придумал, как это сделать, зная его щепетильность в подобных случаях. Запись концерта Баха была настолько редкой, что доктор, несомненно, откажется от подарка, но я надеялся, что он не станет рассматривать диски.
- Я нашел то, что ты просил - среди этих записей, наверняка, она есть.
- Баха нельзя слушать посреди кухни - неожиданно сказал доктор, и мне пришлось срочно расстаться с желанием сделать ему подарок.
- Что за история приключилась с Шаляпиным? - спросил я, настороженно. - Причем здесь Лиза?
- Лиза лечилась в клинике в Москве и оттуда два или три раза звонила. Она прибежала радостная в тот же день, как приехала, и пришла ко мне в тот же день, как
приехала. Прибежала радостная и вместо"здрасьте" прямо с порога: " Что с Вами? Вы заболели? Простудились?"
А я только и успел, что встать из-за стола, еще ни слова не произнес. У меня и слов то не нашлось - глаза на лоб полезли!
- Что ты ей ответил?
- А ничего. Сказал, что устал. Не мог же я ей сказать, что вчера напился! Да, она и сама это поняла, но не в этот раз, а позднее. Лиза
сказала по телефону, что приедит в понедельник, и я, прождав ее напрасно два дня, решил, что она забыла обо мне, как только вышла из
поезда. Я уже три дня подряд надевал свой новый пиджак, чтобы к нему все привыкли к тому времени, когда появится Лиза, и сейчас
чувствовал себя неуютно.
- Зачем Ты пришла? - спросил я ее.- Посмотреть на мою реакцию?
- Нет. Я к Вам пришла поздороваться...Вам плохо?
- Нет. Я не заболел. Это от усталости.
- У меня какие-то собачьи инстинкты прорезались - я к Вам привязалась.
- Это хорошо? Так и должно быть?! Мне приятно услышать. Спасибо...Пошли со мной, я как раз собирался выпить кофе. Здесь все равно не
дадут спокойно поговорить. И ты мне все расскажешь подробно.
Я открыл дверь соседнего кабинета, захватил с собой стакан кофе, и пропустил Лизу вперед в открытую дверь. Я предложил ей стул, но она
почему-то отказалась, и мне пришлось пить кофе, стоя. Я открыл окно и закурил. Она молча наблюдала.
- Я буду курить и слушать. Хорошо? Когда ты приехала? Можно я буду на ты?
- Да. Сегодня утром...Простите, я хотела приехать раньше, но по дороге решила остановиться в N, и поэтому задержалась. У меня там
остались друзья, я раньше училась в этом городе...Это плохо, что я звонила? Мне было очень печально...Мне больше не с кем посоветоваться!
- Я рад, что ты звонила. Все нормально.
- Я соскучилась.
- Соскучилась?!
- Я к Вам хорошо отношусь. Скажите, Вы не знаете, как Боткин вылечил Шаляпина от дифтерита?
- Нет, я не знаю.
- Это почти классическая история, и ее обычно рассказывают студентам-медикам.
- Я послушаю. Расскажи, если хочешь.
Вот эта история, как Лиза ее мне рассказала.
Шаляпин уже в зрелом возрасте заболел дифтерией и был в панике. Врачи в один голос твердили, что необходимо сделать трахе... иначе он
погибнет, но сам Шаляпин не соглашался на операцию - ему никто не гарантировал, что после такого вмешательства у него сохранится голос.
Тогда один из его близких друзей бросился к доктору Боткину. Боткин выслушал его и сказал, что вылечит Шаляпина без операции, если тот согласится выполнить все его условия. Если Шаляпин согласен, то вечером Боткин ждет их обоих у себя. Они должны явиться в смокингах и принести с собой различной снеди: твердокопченные колбасы, балыки, твердые яблоки, орехи, т.е. разнобразную твердую пищу, а кроме того, водку и коньяки - в таком количестве, чтобы вполне хватило до утра. Друг твердо обещал доктору привезти вечером Шаляпина, чего бы это ему не стоило!
Вечером они с Шаляпиным в черных смокингах прибыли в экипаже на квартиру к Боткину. В гостиной уже горели свечи, и были накрыты
скатерти, но никого из гостей, кроме доктора Боткина и одной единственной очень красивой медсестры, они там не встретили.
Во время ужина Боткин предложил Шаляпину место за столом напротив медсестры. Слева от Шаляпина он поставил на стол зеркало, а справа - бюст Вольтера, работы скульптора Родена. Лечение состояло в том, что Боткин заставлял Шаляпина непрерывно есть, в течение всей ночи.
У Шаляпина от боли катились слезы, но напротив сидела ослепительно красивая женщина, справа смеялся Мефистофель-Вольтер, а слева в зеркале
Шаляпин постоянно вынужден был корректировать свою ужасную мимику. Всю ночь продолжался этот удивительный ужин. На рассвете доктор Боткин,
осмотрев Шаляпина, объявил ему, что необходимость в операции отпала, и доктор вполне уверен в том, что голос у Шаляпина не пострадал и Шаляпин будет петь.
- Зачем ты это расказала?!..
Однажды зимой поздно вечером я встретил Лизу на остановке. Автобуса не было минут сорок, и маршрутки тоже уже не ходили. Лизу я заметил сразу, но я стоял с одним больным, мы разговаривали, и я не мог его оставить. Лиза, увидев меня, все время оглядывалась, но подойти не решалась. Она никогда не подходила ко мне на улице. Когда появились сразу два автобуса, публика заволновалась, и в общей суматохе я увидел, что Лиза впервые сама шла ко мне. Я сразу оставил парня, и тоже пошел навстречу, но меня кто-то перехватил по дороге, и я на ходу отвечал, боясь, что Лиза исчезнет.