- Леонтий, а скажи мне, - тихо произнес Тимофей, но как только он издал первый звук в избе все замолчали, - кто доносил о смуте и крамоле?
- Так у воеводы есть на то свои холопы. Они посередь и посадского люда, и крестьян, и казачков, да и средь стрельцов их немало…
- Мне нужно с каждым побеседовать с глазу на глаз…
- Со всеми?! – удивился стрелецкий голова.
- Их много?
- Разумея, что тьма…
- Десять? Пятьдесят?
- Хм… раз в сам-пять…
- Ну, тогда с тем, кои знають больше остальных. Есть таковые?
- Как не быть!
- И где мне с ними повстречаться?
- Так, есть на то у нас специальная изба.
- Вот туды и ведите мне их. И еще! Там в бумагах воеводы сказано, что надобно мне дать в подчинение десяток стрельцов. Распорядись, Леонтий, чтоб десятка энтова была всегда подле меня…
- Слушаюсь, батюшка, - покорно сказал стрелецкий голова, понимая кто тут старший. Потом он посмотрел на седого пятидесятника. – Матфей Дмитрич, есть у тебя нонче вольная десятка?
- Есть, Леонтий Еремеич. Да вот хотя бы десятка Захара Котова, что околачивается зараз во дворе. Им уже дано особое предписание, вот его десятку можно и передать в подчинение. Только вот Захар…
- Что? – строго прервал пятидесятника Леонтий.
- … Шипко горяч он. Сгодится ли он в таком деле…
- Пущай не куралесит! Голову оторву если чё! Понял?!
- Понял, батюшка…
- Вот, Тимофей Андреевич, и десятка тебе. Стрельцы справные, не раз ходили и на ляхов, и в дозоре они первые, и в сражении. А десятник их храбр, как черт, вот только маленько своенравен, но если его осечь, то горя с ним не будешь знать. Шоры ему нужны! Ну, а если чё не так, то ты сказывай мне, а я ужо разберусь.
- Поди поладим! – проронил Тимофей.
- Тебе сейчас позвать Котова? – спросил Леонтий.
- Думаю да…
- Прохор! – рявкнул голова. – Зови Котова к господину особому обыщику!
- Не изволь сердиться, Леонтий Еремеич, - услужливо пропел пристав и соскочил со своего места за столом.
Выйдя из избы, он плотно закрыл за собой дверь так, что внутри не было слышно, о чем он говорит со стрельцами во дворе. Скорее всего он готовил десятника к появлению перед очами головы и московского чиновника, да отвечал на вопросы стрельцов, томимых неведением. Однако Прохор вернулся быстро. За ним в избе появился крепкий мужчина лет сорока от роду, темноволосый с проседью. Седые волосы серебрили его голову ровно наполовину. Тимофею отчего-то подумалось, что так чернеет серебро на монетах, покрываясь патиной. Десятник Котов, держа в правой руке смятую шапку, отвесил не глубокий и совсем не почтительный поклон.
- Заходи, Захар! – строго приветствовал его Леонтий.
- Доброго здравия тебе Леонтий Еремеич! И вам господа хорошие не болеть!
- Проходи Захар, садись за стол, - не попросил, а приказал стрелецкий голова.
Десятник прошел в дальний угол избы и сел с противоположного края длинного стола, тем самым давая понять, что он знает свое место, но все это он проделал так, словно был каким-нибудь сыном боярским, гордо и с достоинством.
- Захар, вся твоя десятка здеся? – спросил также строго стрелецкий голова.
- Вся, батюшка…
- Будете отселе выполнять все указания господина особого обыщика Тимофея Андреевича Романцева.
Десятник встал и поклонился указанному мужчине, а потом и голове. Сев обратно, он сжал шапку сильной рукой и молвил.
- А что Леонтий Еремеич нам надобно выполнять? Ежели идти на татей, ты мы готовы хоть зараз!
- У вас нонче несколько иная забота, - отрезал голова.
- Пока нам предстоит вести беседы с посадским людом и дознаваться что тем ведомо о ляхах и их посулах.
- Так мы не обучены таким делам!
- Вам и не следует это делать. Это моя головная боль, а ваша оказывать мне посильную и всякую другую помощь!
- Стало быть нам зараз не нужны ни пищали, ни бердыши, ни сабли?
- Не торопись, Захар, - Романцев опередил открывшего было рот стрелецкого голову и спокойно, проникновенно, но довольно тихо сказал. - Выполняя мои указания не ведомо, что может приключиться. И пищали, да бердыши вам не надобно оставлять дома, они могут пойти в дело хоть зараз, хоть завтра…
- А что ж нам господин хороший предстоит делать?! – все еще с гонором громко спросил десятник.
- Ты, десятник, знай свое место! – прикрикнул Леонтий, возмущенный поведением своего стрельца. Ежели сказали тебе поступить в распоряжение господина особого обыщика, так будь готов выполнить любые его поручения, а не спрашать попусту! Сказано – выполни!
- Так я же не супротив! – Захар уже смиренно стал оправдываться. – Я токмо хотел узнать, в чем наша забота. Мои орлы готовы хоть зараз в баталию вступить, а я им скажу, что надобно укрываться в слободке!
- Да не укрываться! А мы, Захар будем первые смотреть в глаза ворогам и татям! Но чтоб так было, надобно найти их. Одни будут гнаться за ними по пятам и не знамо догонят ли, а другие умом да хитростью их поймают! – терпеливо объяснил Тимофей, понимая, что от взаимопонимания с десятником зависит его успешный труд.
- Ясно, батюшка, не серчай на меня, - примирительно произнес Котов, - впервые предаёмся такому делу…
- Господин стрелецкий голова, - Тимофей посмотрел на Леонтия, - сказывал ты знакомы тебе все сведущие людишки, что извещали о кромоле?
- Имеется список таковых, - кивнул головой стрелецкий начальник.
- Выдай его мне и проводи меня с десятником в избу допросную.
- Подьячий! – крикнул Леонтий подьячему. – Живо дай список видоков и послухов!
Подьячий соскочил со своего места и подбежал к стрелецкому голове, держа в руках свиток грубой бумаги. Леонтий развернул его, бросил в него быстрый взгляд и протянул Тимофею.
- Вот батюшка смотри, - сказал он обыщику, а потом, повернувшись к приставу, приказал тому. – Проводишь господина обыщика в губную избу, представь ему губного старосту и обеспечь господина особого обыщика всем необходимым!
- Слушаюсь, батюшка, - поклонился пристав и замер в ожидании того, когда Тимофей встанет и будет готов следовать за ним.
Романцев пробежал взглядом по содержимому бумаги, свернул ее и, встав из-за стола, натянул на голову свою дорогую шапку.
- Захар, скажи своей десятке подходить к допросной избе, и сам за ходи, я буду тебя ждать!
Вслед за приставом он вышел из избы оставив Леонтия выполнять свои обязанности, предписанные воеводой и смутным временем. Захар, когда они вышли во двор, собрал свою десятку и в ее сопровождении пристав повел Тимофея в губную избу. Она оказалась недалеко и им пришлось пройти всего с четверть версты.
- Вот батюшка, здеся, - поклонился пристав обыщику, открывая перед ним дверь натопленного небольшого сруба.
- Хорошо, ступай! – сказал Тимофей. Он не стал пока заходить в избу, а на крыльце повернулся к стрельцам, которые молча шли за ним всю дорогу до допросной избы во главе с десятником. – Братцы! Наше дело не менее важное и опасное, чем у других! Враг, облачившийся в своего, опасней нежели тот, что открыто пуляет в вас из пищали! Надобно найтить оного и помешать задумкам ворога государева, ляхам и смутьянам. Тепереча вы пойдете по хатам и начнете приводить сюда послухов, кои знают больше остальных.
Оставив стрельцов ожидать возле избы, Тимофей с Захаром вошли внутрь избы. Там их встретил губной староста, мужик пятидесяти лет от роду, здоровенный, с густой рыжей бородой и такой же копной волос. Он, видимо был уже предупрежден о появлении начальства из самой Москвы. При появлении Тимофея и Захара он встал и довольно низко поклонился.
- Здоровья желаем тебе господин особый обыщик!
- И тебе не болеть! Случаем не староста ли ты?
- Губной староста, правда твоя!
- Как звать? – спросил его Романцев.
- Филипп Николаев сын Кривонос, - представился губной староста.
- Один здесь или есть помощники?