Когда ракеты 6000 года, давно оставившие свет позади, стали возвращаться на Землю, то оказалось, что на Земле с временем не происходило ничего особенного.
Тем не менее, ученые знали, что классическая ракета Ланжевена отнюдь не была досужей выдумкой ученого, но являлась результатом его глубоких рассуждений. Из этого следовало, что кто-то противился реализации следствий путешествия туда и обратно, и этим кем-то было само время.
Время, которое никак не удавалось отделить от четвертого измерения, потому что нельзя было исключить, что оно само было этим гипергеометрическим измерением.
На протяжении столетий ученые продолжали выяснять, что им нужно было предпринять, чтобы «отбросить Бога в его последнее убежище…»
Они то и дело заявляли, что им осталось выяснить только какие-то мелочи, но приходила старость, и они сходили со сцены, так ничего и не выяснив.
Нужно было, чтобы в шестом тысячелетии родился некий Рик Бэнкс, сказочно богатый человек, увлекавшийся игрой в гольф.
Потому что гольф, в который, разумеется, под другим названием, играли уже во времена египетских фараонов, пережил все, что появилось и исчезло за все прошедшие тысячелетия.
И Рик Бэнкс пообещал некоему Смиту, считавшемуся в эту эпоху самым крупным ученым во вселенной, половину своего состояния, если тому удастся построить ракету, способную посмеяться над временем.
Уже довольно долго этот Смит работал над небольшой проблемой, без которой нельзя было решить главную задачу.
Но он помалкивал об этом, потому что отличался дурным характером.
Он был уверен, что ради таких громадных денег можно совершить великие дела, и он взялся за дело.
Однажды Рик Бэнкс получил старинную телеграмму, в которой коротко сообщалось:
«Решение нашел. Присылайте чек».
Подписана телеграмма была Смитом.
Второго мая 6000 года в пространство устремился «Ланжевен», благоговейно названный именем этого ученого прошлого, хотя он ничем не походил на ракету Ланжевена. На «Ланжевене» летел Рик Бэнкс.
Второго мая 6100 года «Ланжевен» опустился на посадочную площадку Эдинбургского астропорта в Шотландии, и с него сошел на землю жизнерадостный Рик Бэнкс.
По земному календарю ему должно было стукнуть 146 лет, но он выглядел так, словно его организму было 46 лет, то есть всего на год больше, чем 2 мая 6000 года.
Было решено счесть эту дату великим событием, поскольку с этого момента время было вынуждено подчиниться человеку.
Но Рика Бэнкса это не волновало.
Он собирался присутствовать на крупном турнире, посвященном тысячелетию игры в гольф, организованном клубом Святого Эндрю и намеченном на ближайшее время. Без ракеты Ланжевена Рик Бэнкс к этой дате давно превратился бы в пыль.
Каштаны и шляпа господина Бабине
(Les marrons et le chapeau de M. Babinet)
Моя память сохраняет верность господину Бабине, хотя он этого и не заслуживает. Я как сейчас вижу его переходящим улицу, одетым в желтое пальто, из-под которого торчат тонкие ноги в зеленых брюках. Он принадлежал к той категории людей, которые не любят здороваться, снимая шляпу, как будто она привинчена у них к голове и, вообще, ни на кого не обращают внимания. Тем не менее, люди всегда вежливо приветствовали его, потому что он был состоятельным человеком.
Наши сады были смежными, и их разделяла только живая изгородь, так что нам достаточно было подняться на цыпочки, чтобы увидеть множество кустов смородины и восхититься правильностью шпалер, обрамляющих на всем протяжении границу его участка.
При этом нужно было постараться, чтобы господин Бабине на застал нас за рассматриванием его территории, потому что он сразу же обрушивал на нас глупые обвинения:
— Гадкие ротозеи, шпионы, воришки, занимайтесь своим участком, держите свои глаза в своих карманах!
Кошмарным днем, настоящей пыткой для нашего соседа был день Святого Фомы, приходящийся на начало осени, когда в деревне устраивали праздник с убогой иллюминацией и пародией на фейерверк.
Фейерверк обычно устраивали на небольшом пустыре напротив наших домов. Господин Бабине никогда не упускал возможности высунуть свой острый нос в окошко, чтобы заорать:
— Банда негодяев, вы, наверное, хотите поджечь мой дом!
Конечно, мало кто отказался бы от воплощения в жизнь этой мысли, если бы не категорический протест отдельных разумных голов.
В этот год праздник Святого Фомы состоялся в туманную дождливую погоду; пиротехника отсырела и постоянно давала осечку, ракеты не взлетали или, взлетев, не взрывались. Это вызвало огорчение не только у детворы, но и у многих взрослых, и только господин Бабине торжествовал.