— Но на улице Круа-де-Пьер не было совершено никакого преступления! Я получил из уголовной полиции свежую информацию по городу всего полчаса назад!
— Дело в том, что об этом преступлении пока нет сведений не только у вас, но о нем пока ничего не знает даже полиция!
Стенные часы пробили семь раз, и сквозь шторы забрезжил рассвет.
— В это время на улицах почти нет прохожих, — сказал Деода. — Впрочем, улица Круа-де-Пьер редко бывает заполнена людьми в любое время суток. А когда вы возвращаетесь домой, мсье Арван, вам не нужно делать большой крюк, чтобы проехать этой улицей.
— Ладно, согласен! — пробормотал Арван, побежденный уверенностью юноши. И подумал, что это не слишком дорогая плата за удачно брошенный однажды ночью камень.
Деода Мьетт был прав: улица оказалась пустынной и печальной; после недавних дождей на ней остались грязные лужи.
Арван припарковал машину на углу и двинулся дальше пешком по узкому тротуару за свои странным проводником.
Он заметил, что на улицу выходили преимущественно глухие фасады, и дверями с этой стороны жильцы пользовались весьма редко. На нескольких зданиях висели объявления о сдаче помещений.
За три-четыре минуты они прошли всю улочку и вышли к небольшому запущенному скверу с несколькими кривыми деревьями.
— Ну, и где же это преступление, о котором вы говорили? — с усмешкой поинтересовался Арван.
— Как, вы ничего не заметили? — удивился Деода.
— Чего я мог не заметить? — сердито проворчал журналист. — Я видел древние грязные фасады и несколько объявлений о сдаче квартир.
— Да, таких объявлений было пять, — согласился юноша. — Но сейчас осталось только четыре, на которых можно увидеть фамилию того, кто сдает квартиру. Вы понимаете?
Арван пожал плечами, пожалев, что так легко ввязался в эту историю с бестолковым мальчишкой.
Деода, словно не заметив его неудовольствие, продолжил, словно размышляя вслух:
— Несмотря ни на что, все пять квартир сдаются, но объявление с одной из них было снято.
— Разумеется! Значит, квартиру уже сдали, — пожал плечами Арван.
Юноша с упреком посмотрел на газетчика.
— Вы видели, как и я, желтые карточки на пяти зданиях, — сказал он, — и вы не могли не заметить, что все пять зданий сдавались по одной и той же цене.
— Все пять? Тогда как текст объявления присутствует только на четырех домах?
— Простите, но бумага с пятого дома была сорвана так поспешно, что на стекле остался уголок объявления, и на этом кусочке сохранилась информация о цене… Впрочем, такой же, как и на остальных четырех домах. И это очень важно! Дом, который, как вы думаете, уже сняли, оказался самым грязным, самым неухоженным, самым нежилым из пяти!
Несмотря ни на что, шеф отдела информации почувствовал, что у него начинает пробуждаться интерес. Хотя он еще плохо представлял, что здесь может интересовать его.
Внезапно его вероятный новый сотрудник схватил его за руку и едва ли не силой потащил к скверу.
— Не стоит торчать перед этим домом, — с тревожным видом сказал он. — Здесь мы находимся на линии огня, и нас слишком легко можно подстрелить. Это очень опасный человек…
Арван отбросил всю свою сдержанность.
— Послушайте, Мьетт, скажите откровенно, в чем тут дело?
Деода, казалось, смутился.
— Боюсь, что дело на улице Круа-де-Пьер только начинается, в особенности, если никто не вмешается. Нам крупно не повезло!
— О каком везении вы говорите?
Деода поднял на журналиста взгляд побитой собаки.
— Я опасаюсь, что мне придется вернуться в коллеж, и что я слишком рано решил поднять шум. Я понял, мсье Арван, что никогда не смогу изложить на бумаге все, что мне нужно сказать… Это моя беда! Мои преподаватели вложили в меня знание стиля и грамматики, а Деода Мьетт даже не смог воспользоваться дверью!
— Хватит болтать ерунду! — сердито приказал Арван. — Скажите мне все, что вы должны были сейчас сказать, а я возьму на себя все остальное.
В глазах юноши вспыхнул свет надежды.
— Я надеюсь, что ОН больше не смотрит в слуховое окно, и что ОН решил, что мы — простые прохожие, которые сейчас пойдут дальше, — пробормотал Деода.
— ОН? О ком вы говорите?
— Но, разумеется, об убийце, черт возьми!
Арван почувствовавший в очередной раз растерянность, опустил голову, окончательно отказавшись от надежды что-либо понять в происходящем.
Деода жестом позвал его укрыться за живой изгородью из карликовых елочек, более или менее защитившей их от посторонних взглядов.