С двенадцатым ударом дверь на улицу осторожно открывается.
Мужчина протягивает руку к выключателю, и в комнате становится темно.
Дверь салона открыта.
Кто-то с тяжелым вздохом входит в темный салон.
Он тоже протягивает руку к выключателю, но его руку тут же кто-то хватает и с яростью начинает выкручивать. Звучат глухие удары, в темноте раздаются стоны и бессвязные жалобы.
Через несколько минут схватка в темноте заканчивается. Слышен негромкий смех человечка с часами, странный металлически звучащий смех, вызывавший ужас у господина Стангерсона, у Джима Хастона и у многих других.
В красной комнате снова загорается свет. Двое мужчин обмениваются взглядами. Один из них лежит на полу; у него на руках стальные наручники. Второй стоит рядом и, чиркнув спичкой, пытается разжечь трубку.
— Роуз! — восклицает лежащий человек.
Второй кивает головой.
— Если вам будет угодно… Как вы себя чувствуете, Джек-полуночник?
— Что вы потребуете? — спрашивает лежащий, не называя имени.
— Вашу шкуру! — любезно отвечает человечек.
— Двадцать тысяч фунтов.
— Этого мало.
— Пятьдесят тысяч? Сто?
— Нет; поскольку количество чисел не имеет ограничения, вы можете продолжать называть их до страшного суда.
— Вы детектив?
— Ни в коем случае. Я всего лишь… мелкий банковский служащий, и я предъявляю вам договор с истекшим сроком. Величина для расчета — это ваша шкура, Джек-полуночник.
— Потребуйте лучше денег, сколько хотите, но денег, — умоляет потерпевший поражение соперник.
Мистер Роуз даже не считает нужным ответить. Он встряхивает плоский ящичек, и перекатывающиеся в нем часы тарахтят, словно игральные кости в рожке.
— Каждому члену банды — одни часы, — говорит он. — Это их опознавательные знаки, секретный пропуск для преступников. Но они меня не интересуют. Посмотрите, все они показывают двадцать две минуты первого. Это говорит вам о чем-либо?
Человек, которого мистер Роуз назвал Джеком-полуночником, пытается вспомнить.
— Кажется нет. Вроде бы ничего особенного… Почему это вас интересует?
На приятном лице мистера Роуза вспыхивает ярость.
— Скажите, в вашей ли власти вернуть жизнь человеку, получившему смертельный удар кинжалом в сердце и после этого находившемуся восемь дней в воде? — спрашивает он.
— У вас будут другие друзья вместо него. Один отвратительный детектив, китаец, или юная девушка, — ворчит лежащий на земле.
— Скажите, где они сейчас? Они могут участвовать в рассмотрении дела этого болвана Харлисона, если для этого хватит времени.
— Сначала освободите меня!
— Ваши рассуждения лишены логики, Джек-полуночник! В этом мире они ничем вам не помогу, но Тот, кто вскоре будет судить вас, пожалуй, сможет найти основания, чтобы простить вас.
Человек в наручниках изрыгает страшное ругательство.
— А вот это ничуть не поможет вам уладить ваши проблемы, — недовольно бросает мистер Роуз. — Но я попытаюсь помочь вашей душе, заставив вас говорить.
— Никогда!
— О, напротив!
Трубка мистера Роуза начинает сердито шипеть. Неожиданно он опускает ее раскаленной стороной на глаз Джека-полуночника.
Раздается страшный крик, но мистер Роуз заглушает его, зажав рот несчастного.
— Что, мне нужно будет перейти к другому глазу, Джек?
Тот, не ожидая продолжения, начинает говорить.
Мистер Роуз слушает, уточняя отдельные фразы или требуя пояснений, которые немедленно получает.
— Ключи должны быть у вас в кармане? — спрашивает он.
Затем он достает ключи и внимательно рассматривает их.
— Так это именно ключи от ваших знаменитых подвальных тюрем, где стонут ваши пленники? — спрашивает он с легким налетом сарказма в голосе.
Джек молча кивает головой.
Мистер Роуз становится крайне серьезным.
— Вы оказались неподалеку от царства абсолютного закона, — медленно произносит он. — Вы готовы поклясться, что все это правда? Со своей стороны, я обещаю вам быструю смерть без страданий.
— Я клянусь!
— Надеюсь, что вы избежите вечного проклятия, Джек! — задумчиво произнес мистер Роуз. — Да сжалится Всевышний над вашей душой!
Он склоняется над побежденным противником, держа кинжал спрятанным в рукаве.
Неожиданно он наносит удар… Всего один страшный удар.
Джек-полуночник умер мгновенно, даже не вскрикнув. Послышался только громкий вздох, вздох не страдания, а печали и усталости.