Искривив губы в презрительной усмешке, я сказал ей, перед тем, как уйти из покоев:
— Ты это заслужила, прощай, Сигюн Ньёрддоттир, — и вышел из покоев, но дверь не отворил, пусть помучается напоследок.
Я двигался в сторону своих покоев, думая об Эльзе и её самочувствии. Теперь мне известно, кто это сделал и известно то, что Сигюн в сговоре с Калиохаймом. Вполне неплохой ход, если подумать, убить Хранителя, чтоб уничтожить Асград, не тратя свои силы и ресурсы, энергия всё сделает сама. Был бы я тем, кем был раньше, то попробовал сотрудничество с ними, они сильные противники и могут одолеть Асгард, если захотят. Если верить словам Сигюн, Одина и книг, то они в своё время были непобедимы. Хоть и их царь — Кельмий, уже почил, но оставил своих союзников, как советник Арагор, который мучил Эльзу и насылал головные боли. Если подумать, то это энергия была их по праву, но из-за того, что она была слишком опасна, а правитель выжил из ума и захотел власти над всем, она оказалась в не лучших руках.
Каким бы я не был предателем, но, в данный момент, не перешёл бы к ним. Я так долго добивался доверия Эльзы. Хотя, это иронично, Бог Обмана добивается доверия простой смертной, которая относилась к нему холодно на протяжении месяцев. Я так не добивался доверия даже для семьи. Вы скажете, что я глуп, сентиментален, а также безрассуден, раз позволил себе такую слабость в лице смертной. Это приятная слабость. И я не желаю от неё отказываться. Не сегодня и не сейчас. Никто не знает, что будет завтра, надо жить так, чтоб на смертном одре ты не жалел о том, что не сделал или не успел сделать, лишь потому, что боялся последствий.
Придя в свои покои, я долго не мог уснуть. Меня волновало то, что происходит в нескольких шагах от комнаты, а именно палата лекарей. Прошло уже более часа, но никаких известий нет. Эта рана была серьёзной, но наши врачи могут с ней справиться, ибо они и не такое видели и зашивали. Чего стоит лишь Тор, во времена своей юности и безрассудства, когда, что не подвиг — то новые раны разной степени.
Спустя долгие для меня часы, в покои вошла служанка. Она не вошла, лишь мялась у порога, тем самым ещё больше раздражая. Веки уже слипались, и я уже готовился ко сну, даже лёг в постель, но тут меня прерывают и стоят, не могут и слова выговорить.
— Меня просили передать, что операция смертной прошла сносно, но сказали, что к ней идти нельзя. Девушка ещё не пришла в сознание, тем более, ей нужен покои, — я внимательно слушал и мысленно вздохнул с облегчением. Теперь всё хорошо.
— Свободна, — кивнул я, а девушка чуть ли не выбежала наружу, я усмехнулся.
Я знаю, что скажу Эльзе, когда она придёт в сознание…
События ранее.
Пару дней назад я навещал дочь, ибо я обещал ей. Будем честны, я хотел встречи с собственными детьми. Они на меня в обиде много веков, и с того момента мы так и не собирались вместе. Йормунганд и Фенрир начали путешествовать по разным точкам света, когда были ещё подростками.
Сделав перемещение, я вновь оказался в той самой пустыне, где в первый раз был с Дагаром и смертной.
Спустя время, я оказался в замке, который ничуть не изменился с того времени. Всё те же цветы, лозы и камни, на этом не стоит зацикливать внимания. Пройдя основной вход, меня встретила девочка, которая, без лишних слов, проводила меня к дочери.
Пара поворотов, и я оказался в обеденном зале, где за главным стулом сидит Хель в зелёном платье, а глаза её выражают холод, как только видит меня. По обе стороны от неё сидят мои сыновья — Йормунганд и Фенрир. Молодые юноши, у одного из которых пепельного цвета волосы, а также зелёные змеиным глаза, вся его поза выпадает недовольство, а глаза — холод, такой же, как у дочери при виде меня. У другой юноши были русые волосы, и также зелёные глаза, но с вкраплениями голубого. Отличительной особенностью его, до сих пор помню, были немного заострённые уши, юноша был также недоволен, как и его брат, похоже, их обоих оторвали от важных дел. При виде их в груди что-то сжимается… Тоска? Возможно. Я действительно скучал по ним, но они, по ходу, нет. Невыносимо видеть, как твои дети ненавидят тебя, как никого другого. А самое ужасное, когда понимаешь, что их выстроенное мнение ошибочное и мои злодеяния в их сторону неправдивы. Подойдя к их столу я их ещё раз оглядел с еле заметной тёплой улыбкой, которая бывает лишь у родителя.
— Здравствуйте, дети мои, — начал я, но мне не дали даже закончить, как меня перебил Йормунганд.
— Мы не твои дети, урод, — ранее хладнокровный Йормунганд резко встал из-за стола, что аж столовые приборы звякнули. В его глазах полыхала ненависть. Когда он сердится, то начинает шипеть и раздвоенный язык выходит наружу, иногда капая смертельным ядом. — Сестра, зачем ты нас собрала? Я не желаю находиться за одним столом с убийцей и предателем… — он хотел что-то ещё сказать, как я его перебил: