Сегодня к нам зашел Дэвид Маршман, старший помощник с брига „Луна“; он попросил разрешения поговорить с Матерью наедине и для этого был проведен в маленькую гостиную. Ему не подали чаю, и, когда он ушел, Мать уединилась со своими сестрами, и они долго шептались. Никто из дам не стал ужинать, и я поел один в кухне вместе с Китайцем. Вечером я зашел в лавку Коди и взвесился. Я вешу 165 фунтов.
День был приятный и теплый; ветер южный. В течение дня прибыли следующие корабли: „Упругость“ из Гибралтара, капит. Тобайес Моффет; „Золотой Дож“ из Нового Орлеана, капит. Роберт Фолджер; „Венера“ из Кито, капит. Эдг. Смолл; „Единорог“ из Антверпена, капит. Джош. Келли. Купался в реке. Под вечер чудеснейший ливень напитал сухую землю.
Сегодня около полудня раздались крики: „Пожар! Пожар!“, и вот все увидели, что крыша дома мистера Декстера загорелась. Немедленно доставили воду в таком изобилии, что пожар сразу же был потушен. Крыша лишь слегка пострадала. Вечером я пошел в лавку Коди и взвесился. Я вешу 165 фунтов. Когда я был в лавке Коди, Ньюэл Генри отвел меня в сторону и сообщил дальнейшие сведения о „Топазе“. Он имел чертовскую наглость сказать мне, что мой Отец задержался не из-за повреждения такелажа, а потому, что пристрастился к безнравственному образу жизни, а именно к неумеренному пьянству и разврату с туземками. Я ударил его ногой в задницу и пошел домой.
Этим утром в конторе меня посетил сквайр Принс, председатель Клуба березовых розог — организации местной молодежи, ставившей своей целью воспитание мужества и высоких моральных качеств. На вечер был вызван в клуб по жалобе сквайра Генри на то, что я ударил его ногой в задницу. Маршман, старший помощник с брита „Луна“, засвидетельствовал правильность утверждений Генри, а Г. Принс, выступавший в роли защитника, произнес весьма изысканную и трогательную речь в осуждение всякого рода сплетен, независимо от того, содержат ли они зерно истины или нет. Присяжные высказались за меня и оштрафовали жалобщика на 3 дюж. первосортных яблок. Когда вернулся домой, Мать и ее сестры пили ромовый пунш.
Сегодня, как раз на рассвете, малолетний сын капит. Уэба попал под лошадь и к вечеру умер. Пошел в лавку Коди и попросил взвесить меня. Я вешу 165 фунтов. Гулял с дамами на выгоне. Мать и ее сестры пили ромовый пунш.
Был занят сегодня тем, что развозил на тачке навоз по саду. Мать и сестры пили ромовый пунш. Их расстроил рассказ Маршмана о Самоа, но они не должны были бы осуждать отсутствующего и забывать о том, что плоть вожделеет вопреки разуму. В прошлом году я потратил значительную часть свободного времени на самоусовершенствование, но я нахожу, что много времени было потрачено чрезвычайно глупо и что, гуляя в сумерках по выгону с целомудренными, привлекательными, благовоспитанными барышнями, я испытывал лишь животную страсть. Как-то прошлым летом я приступил к чтению „Современной Европы“ Рассела. Я прочел два тома, которые нашел очень интересными, и при первой возможности закончу чтение этого труда. С помощью ретроспективного взгляда на прошлое я, возможно, приобрету достаточно мудрости, чтобы с большим успехом управлять своим будущим и улучшить его. Для достижения этого и для исправления моего характера да придет мне на помощь всемогущий бог и да направит он меня во всех благих начинаниях.
Сегодня в город прибыл передвижной зверинец и остановился около гостиницы „Ривер-хаус“. Вечером я пошел туда поглядеть на диковинных зверей. В половине седьмого открыли двери палатки; к тому времени собралось множество молодых женщин, которые толпились там вместе со своими кавалерами, как огромное стадо овец перед стригалем. Было чрезвычайно противно смотреть на хрупких женщин, в том числе самых почтенных, а также на миловидных, стройных и высоких юношей, которые теснились, и давились, и толкались, и пихались, стараясь удержаться поближе к входу в палатку, чтобы захватить лучшие места. Наконец двери открылись, и все бросились вперед. Несколько сторожей, напрягая все силы, едва сдерживали и регулировали поток входивших, и палатка вскоре набилась битком. По счастью, мне досталось место, откуда я, смотря между головами стоявших впереди, мог видеть диковинных зверей: льва, трех обезьян, леопарда и дрессированного медведя — бессловесную тварь, обученную танцевать под музыку и складывать числа.
Сегодня в восемь часов вечера Сэм Троубридж приехал верхом из Солс-Хилла с известием, что усмотрен „Топаз“. И дома и в городе среди других владельцев судна началось большое оживление и волнение. Поехал с Судьей Томасом в его фаэтоне к устью реки, и Джон Пендлтон доставил нас на „Топаз“. Застал Отца в прекрасном расположении духа; он привез мне в подарок роскошный кинжал, называемый „крис“. Пил в каюте мадеру с Отцом и с Судьей Томасом. Груз — джут. Судно поднялось вверх по реке и пришвартовалось; спустили сходни к тому месту, где были Мать и ее сестры, явившиеся встретить Отца. У них в руках были зонтики. Когда Отец подошел к дамам, Тетя Рут подняла свой зонт высоко вверх и нанесла свирепый удар ему по затылку. Тетя Хоуп злобно ударила его по левому борту, а Мать напала на него с носа. Когда дамы угомонились, Отца сразу же отвезли, в фаэтоне в приемную доктора Хауленда, где ему наложили на ухо три шва, и где он провел ночь в моем обществе, и где мы пили вино, ели орехи и весело коротали время, несмотря на боль, которую он испытывал».