И ходили они по всей Галилее, и учил Пророк в синагогах, а также исцелял он всякую болезнь и немощь в людях. И пошел о нем слух по всем окрестным царствам, и приводили к нему всех немощных, одержимых различными болезнями и припадками, и бесноватых, и лунатиков, и расслабленных, и он исцелял их.
Исходила от Пророка сила необыкновенная, слова его душу пронзали, оставляя след вечный. И увидевши, его с
первого же раза люди верили ему и шли за ним безропотно и без колебаний душевных. И следовало за
ним множество народа из Галилеи, и Десятиградия, и
Иерусалима, и Иудеи, и даже из-за Иордана.
И взяв учеников своих, взошед Пророк на гору, сел на камень, и когда сел, приступили к нему ученики его, и он отверзши уста свои, учил их заповедям, исполнение которых приведет их в Царствие Небесное: не убий; не прелюбодействуй; не кради; не лжесвидетельствуй; почитай отца и мать; люби ближнего твоего, как самого себя…
И слушали его ученики и дивились, откуда в нем сила такая и убежденность берутся и сколь разумны речи его.
И поставил из них двенадцать, чтобы с ним были и чтобы посылать их на проповедь, и чтобы они имели власть исцелять от болезней и изгонять бесов. Двенадцати же учеников имена суть сии: первый Симон, называемый Петром, и Андрей, брат его; Иаков и Иоанн Зеведеевы, коим Пророк нарек имена Воанергес, то есть
"сыны громовы"; Филипп и Варфоломей; Фома и Матфей-
мытарь; Иаков Алфеев и Леввей, прозванный Фаддеем; Симон Кананит, прозываемый Зилотом, и Иуда Искариот, который — по преданию — и предал Пророка.
И более всех лелеял Пророк совсем юного еще
Иоанна, поскольку светел тот был и чист душою. И Иоанн любил Пророка, как брата своего старшего, и разрешал
ему Пророк возлежать рядом с собой и преклонять голову
курчавую его на грудь свою. Но и все остальные ученики были для Пророка, как братья, хотя видел он и
греховность некоторых помыслов их, и дела не всегда
праведные, но прощал им все за ту веру, которую они имели в него и в его учение.
И так шествовал Пророк вместе с мытарями и грешниками по всей земле Галилейской, а фарисеям и книжникам, вопрошавшим, хорошо ли, что он ест и пьет с
такими людьми, отвечал: "Не здоровые имеют нужду во враче, но больные. Пришел я призвать к покаянию не
праведников, но грешников".
Многих калек поставил Пророк на ноги, многих от падучей исцелил, слепых прозревал, плюнув им в очи,
даже умершего воскресил, сказавши: "Не почил он, а заснул сном глубоким. Велю тебе, человек, встань и иди!"
И встал тот человек и пошел, ибо велика была в Пророке сила творить добро.
А до кого не спускалась милость Пророка, тот
прикасался сам к краю одежды его и исцелялся этим.
И вот остановились Пророк с учениками в доме одном на отдых и на ночлег, а в доме том проживали сестры
Лазаря, оживленного Пророком после смерти. Одна из них
— старшая, которую звали Марфой, тут же начала трапезу готовить для странников, а младшая, звали которую
Магдалина, подошла к Пророку и, разбив алавастровый
сосуд с миррой из нарда чистого, возлила ему на голову, а потом, разув ноги его, стала их мазать маслами благовонными да миррой, втирая их в иссохшую кожу ног
его и отирая ноги его своими волосами. И дом наполнился благоуханием от мирра. Разомлел Пророк, прикрыл глаза, а Магдалина продолжала нежно втирать масла ему в ноги от пальцев до щиколоток, от щиколоток до колена, от колена и выше…
Пророк речи ласковые стал говорить Магдалине, а та,
сидя у ног его, ловила каждое его слово. Марфа же,
подошед, спросила Пророка:
— Пророк! Или тебе нужды нет, что сестра моя праздно внемлет словам твоим, а я одна забочусь об угощении
вам, странникам? Скажи ей, чтобы помогла она мне!
Ответил ей Пророк:
— Марфа! Марфа! Ты заботишься и суетишься о многом, Магдалина же, сестра твоя, ублажает душу
мою. Не хлебом единым…
— Да и не тебе одному она ублажает и душу, и тело своими ласками… Да поди, едва ли не каждый Божий
день! Да и не кается никогда перед Богом…
Тут отвечает сестре Магдалина:
— А что мне каяться, ведь не ворованным — своим торгую. А коли Господь сотворил меня женщиной, то мне на роду написано с мужчиной быть. Не греховным содомством занимаюсь я, нечего меня и корить.
И сказал Пророк:
— Не тронь ее, Марфа. Искупила она грех свой добротой своей, отпускаю ей…
И сказала Марфа на то:
— А ты кто такой, коли грехи отпущаешь? Не тот ли
Богов сын, которого пришествия ждут все?
И ответил Пророк:
— Ты сказала, не я сказал…
И тут опять Магдалина не удержалась, добавила:
— А коли Господь хочет, чтобы продолжался род людской, который бы его прославлял да молился на
него, то благословить он должен сами грехи
детозачатия и деторождения. Без оных изойдет род человеческий до полного исчезновения, а то ли воля
Господня?..
Посмотрел на нее Пророк, поглаживая свою бороду, и сказал Магдалине, чтобы шла она с ним и с его учениками вместе, но держалась бы чуть в стороне, поскольку не
пристало женщине быть мужчинами окруженной у всех на виду.
Потрапезничал Пророк с учениками своими, и стал на ночь укладываться.
И прошла ночь, и настало утро. Пророк с учениками
встали и пошли. И Магдалина встала за ними и пошла,
скромно потупив очи долу.
И пошли они дальше ловить человеков в сети Божии. И Магдалина ходила с ними.
Михаил. 1928, 28 апреля
Вчера произошло страшное: у Кати умер папа… Она
прибежала к нам часов в шесть вечера, вся в слезах, неспособная произнести ни слова. Моя мама как-то сразу все поняла, обняла ее и стала успокаивать, говоря какие-то добрые, ничего не значащие слова и гладя ее по спине. Я конечно тоже сразу же понял, что произошло. Спазм перехватил мое горло, а глаза сами собой налились невольными глазами.
Я принес стакан холодной воды, Катя выпила его, стуча зубами по краю стакана будто ей было смертельно холодно. Потом она рассказала, что она услышала звук упавшего тела, и вбежавши в комнату, где лежал отец, увидела свою маму, лежавшую на полу в беспамятстве. Она метнулась к маме, подтащила ее к кровати и уложила на нее. Потом она подошла к отцу, чтобы поправить одеяло и только тогда поняла, что он умер… Она не знала, что делать, к кому обратиться, а потому прибежала к нам, самым близким для нее знакомым соседям…
Моя мама быстро распорядилась, приказав нам с Катей бежать к сестрам Елены Степановны — а было их четыре, все младшие — и сообщить им обо всем. Сама она пошла на квартиру Белых, чтобы быть с Еленой Степановной. Павла она послала за врачом, чтобы тот пришел засвидетельствовать смерть Арсения Николаевича.
Мы с Катей помчались по сестрам Елены Степановны.
Ближе всех жила Прасковья, тетя Пана. Она, как только
узнала о смерти Арсения Николаевича, запричитала по-бабьи, но очень делово собралась и почти бегом направилась к Белым. Потом мы нашли остальных сестер — Нюру, Клаву и Глашу. С последней, самой младшей из сестер, мы побежали вместе к Белым домой. Когда мы прибежали, все уже были в сборе, врач уже побывал. Моя мама и Прасковья, как самые старшие, занимались подготовкой похорон. Тело покойного уже обмыли, одели в самый хороший костюм.