– Ох, я не могу больше, – всхлипывала мать. – Я забрала его домой из больницы. Здесь уход, сиделки, и я сама с медицинским образованием. Но это такой ужас, Саша. У меня сердце разрывается.
– Хорошо, – коротко произнесла Александра. – Хорошо, я приеду.
Она дала отбой и несколько минут, нахмурившись, невидяще смотрела на собственное размытое отражение в полированной поверхности овального стола для переговоров.
Первым и самым стойким поселившимся в ней чувством было раздражение.
Все случившееся было совершенно не ко времени, ей сейчас нельзя было улетать в Россию, у нее столько работы…
И мать, с ее бессвязным бормотанием, ничего толком не объяснила о состоянии отца, лишь жаловалась на то, как измучилась и издергалась. Затем пришел страх.
Переехав в Америку, она виделась с родителями довольно редко, но они оставались в сознании чем-то неизменным, постоянным. Не испытывая особой потребности к сближению, Александра знала тем не менее, что где-то там, на другом конце мира, они живут, общаются с другими своими детьми и внуками, работают. Отец, Алексей Михайлович, – вечно деятельный, вспыльчивый и суровый, – как всегда, муштрует своих подчиненных. Мать, Лидия Сергеевна, вылизывает дом, готовит свои разносолы и со стоической слабой усмешкой сетует на то, как тяжело ей приходится «с Алешей»…
Случившееся разом расшатало привычную картину мира, сделало все вокруг зыбким и неверным.
Неужели отец действительно может умереть?!
Этот вечный оплот стабильности и порядка в окружающем мире?
Но как же… Как?
Александра сцепила руки в замок, до боли сжала пальцы.
Ладно!
У нее сейчас нет времени на экзистенциальный ужас.
Ей нужно заказать билет на самолет, объясниться с партнерами, перераспределить часть работы, которую она собиралась сделать в ближайшие дни, на подчиненных. Кажется, Карен придется отказаться от поездки на музыкальный фестиваль и провести выходные в офисе. Черт, девчонка еще решит, что она придумала это нарочно…
Александра хмыкнула и через силу усмехнулась. Затем встала из-за стола.
Нужно было еще многое успеть.
– Почему он вообще не в больнице? – спросила Ася.
Она подтянула колени к груди, обхватила их руками и поставила босые пятки на нагретое солнцем сиденье автомобиля.
За окном машины уже вечерело. Конечно, было еще светло – июнь все-таки, солнце не сядет раньше одиннадцати. Но лучи его были уже мягкими, нежаркими, отливали оранжево-розовым в окнах многоэтажек. Длинные белые многоподъездные дома словно грелись в остывающих солнечных лучах. Разнокалиберные автомобили, которыми был запружен проспект, то и дело сворачивали во дворы – добропорядочные семьянины возвращались домой с работы.
Скука.
– М-м? Почему он дома, а не в больнице, если ему совсем плохо? – повторила Ася и обернулась к отцу.
Тот ловко выкрутил руль, перестраиваясь в другой ряд, и посмотрел на нее поверх модных солнечных – очков.
– Потому что мамуля – твоя бабушка – считает, что если у него и есть шанс выжить, то только дома, в обществе любимой семьи. Спорное утверждение, конечно. Но твоя бабушка – упорная, как пионер-герой, и готова превратить собственную спальню в больничную палату, перетащив половину персонала санатория к себе домой, если ей уж взбрело в голову, что это лучшая идея.
Ася задумчиво потерла пальцами царапину на коленке. Отросшая русая челка свесилась со лба прямо на глаза.
– Думаешь, он поправится? Дедушка?..
Отец дернул плечами, снова выкрутил руль, обругав походя какого-то подрезавшего его лихача.
– Откуда мне знать, я же не врач… Наш непревзойденный эскулап Новиков говорит, что шансов мало.
– Тебе его совсем не жаль? – хмуро спросила Ася, все так же разглядывая собственную коленку.
– Что? – вскинулся отец и провел растопыренной пятерней по темным волосам, топорщившимся на макушке.
Ася знала: он всегда так делает, когда говорит не то, что думает.
– Нет, что ты несешь! Конечно, мне его жаль, это же мой отец.
– Ой, да ладно! – хмыкнула Ася. – Я никому не скажу.
Отец снова обернулся к ней, уголки его длинного рта слегка дрогнули в усмешке:
– Аська, ты уже слишком взрослая, чтобы нести без разбору все, что в голову взбредет. Учти это, когда мы будем у деда, ладно?
– Ладно, – бросила Ася.
– И сядь нормально: впереди гаишник, – добавил отец, снова отворачиваясь к дороге.
Автомобиль свернул с проспекта в один из переулков и притормозил у аптеки.