Последняя фраза указывала на то, что Шаляпин боялся за Иолу Игнатьевну. Выполнять такие просьбы было небезопасно. Но сама Иола Игнатьевна не ведала страха. Она тут же ответила Шаляпину, что сделает все возможное, чтобы помочь «несчастному синьору». Помочь человеку в беде — для Иолы Игнатьевны это было делом чести.
Однако несмотря на все более очевидные горькие картины «новой счастливой жизни», Шаляпин, видимо, не до конца разуверился в том, что эти трудности временные и что по-настоящему счастливая жизнь с приходом большевиков когда-нибудь все же наступит. «Вообще жизнь очень тяжелая, — писал он Иоле Игнатьевне неделю спустя на обороте того же письма, в котором описал ей происшедший у него обыск, — но я не унываю и в сущности не обвиняю никого. Революция — революция и есть! Конечно, есть масса невежества, но идеи мне кажутся светлыми и прекрасными, и если их будут со временем осуществлять хорошим, здоровым способом, то можно думать, что все человечество заживет когда-нибудь действительно прекрасной жизнью. Дай Бог! При всех нелепостях, которые сейчас творятся, я все-таки отдаю должное большевикам. У них есть какая-то живая сила и масса энергии. Если бы массы были более облагорожены, то дело пошло бы, конечно, и лучше, и целесообразнее. Беда, что интеллигентное правительство задавило совсем душу народа, и теперь, конечно, пожинается то, что посеяно за столько сотен лет».
Но как ни прекрасны были эти надежды на будущее, пока их окружали только дикость и варварство. И Шаляпин не меньше, чем другие, становился жертвой случайностей, вынужден был бояться за собственную жизнь и будущее своих детей. В 1918 году дом на Новинском бульваре был национализирован. Как Шаляпин ни пытался, ему не удалось оградить Иолу Игнатьевну от уплотнения. И она — девочка из бедной семьи, начавшая трудиться с тринадцати лет, — была причислена к разряду «тунеядцев» и «народных кровопийц», против которых советское правительство боролось всеми возможными способами.
Дом на Новинском бульваре заселили новыми жильцами. Теперь это была коммунальная квартира («прекрасное» изобретение советской власти!), и по дому, купленному и отреставрированному Иолой Игнатьевной, расхаживали случайные люди — городская беднота с окраин, — которые чувствовали себя здесь хозяевами.
Приезжая в Москву, Шаляпин останавливался в маленькой комнатке на антресолях («Моя последняя комната в Москве», — как будет потом говорить он), в которой помещался диван, книжный шкаф, столик и кресло — единственное, что оставила ему в собственном доме гуманная советская власть. Огромный Шаляпин ютился в маленькой голубятне под крышей. В ненастные дни поздней осени было слышно, как по крыше барабанит дождь. По ночам Шаляпин просыпался в своем национализированном доме в холодном поту. Ему снились кошмары. «За мной пришли!» — не успевая отличить сон от яви, кричал он. Но и то правда: прийти могли за кем угодно, в любую минуту. Тысячи людей — ни в чем не повинных! — исчезали среди бела дня, гибли без суда и следствия.
И все же, несмотря на эти чудовищные преступления, жизнь продолжалась. Не все отчаялись, некоторые пытались сохранить стойкость и силу духа вопреки тому, что происходило вокруг. Несмотря на ужасы быта и действительности, в России шла напряженная интеллектуальная жизнь, в которую была полностью включена и шаляпинская семья.
Одним из самых ярких событий в их жизни стало рождение в 1918 году в доме на Новинском бульваре театральной студии имени Шаляпина, начало которой положило увлечение театром старших девочек Ирины и Лидии.
Весной 1918 года Ирина закончила гимназию. На выпускном вечере она со своими друзьями и подругами представила публике третий и четвертый акты комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума», которую с ними подготовила молодая актриса Второй студии Художественного театра С. М. Рапопорт. Спектакль имел успех, и по окончании его участники решили создать собственную студию, тем более что в Москве в то время существовало великое множество всевозможных театральных студий.
Несмотря на разруху, холод и голод, молодые люди, объединившиеся вокруг Шаляпинской студии, стремились быть полезными своей стране, они хотели создавать новое искусство, строить новую жизнь. Еще вчера эти юные создания приходили на Новинский бульвар разыгрывать сценки в детских спектаклях, танцевать на детских балах, которые устраивала для них Иола Игнатьевна. Теперь детское увлечение должно было перерасти в профессию. Молодые люди были настроены весьма серьезно.