– Он просто издевается над нами, – сказал я. – Проверяет меня и Эдит, вот и все. Он так ревнует, что уверен, будто мы не сможем прекратить это, вот и смотрит, сколько еще мы выдержим. Может, если мы с Эдит предложим прекратить все, тогда он поймет, что никто не собирался никого обижать, тогда он почувствует облегчение и вновь ощутит желание. Но Утч покачала головой.
– Нет, пожалуйста, ничего не надо делать, – сказала она. – Оставьте его в покое, пусть все остается как есть, как он хочет.
– Как он хочет! – возмутился я. – Тебе ведь тоже не все нравится, что хочет он, я ведь знаю!
– Верно, – сказала она. – Но это лучше, чем вообще ничего.
– Вот что, я думаю, мы с Эдит должны сказать, что прекращаем наши отношения прямо сейчас, и, может быть, это убедительно.
– Пожалуйста, – сказала Утч. Она чуть не плакала. – Тогда он и правда может все прекратить. – Еле выговорила она это и разрыдалась.
Я испугался. Обнял ее и стал гладить по волосам, но она продолжала всхлипывать.
– Утч? – спросил я, с трудом узнавая собственный голос. – Утч, разве ты не могла бы остановиться, если было бы нужно? А?
Она обняла меня, прижалась лицом к моему животу и повисла на моем колене.
– Нет, – прошептала она, – я вряд ли смогла бы. Я не перенесу, если это все кончится.
– Да, но если бы мы были вынуждены? – спросил я. – Конечно, ты смогла бы, Утч.
Но она ничего не ответила и продолжала плакать. Я держал ее в объятиях, пока она не уснула. Все это время я думал о том, что наши с Эдит отношения пугают Северина, а Утч, казалось, сохраняет хладнокровие. Все это время я думал, что Северин бесится из-за того, что у нас с Эдит слишком много общего. Подразумевалось, что у него с Утч слишком мало. Так что же происходит?
Несколькими неделями раньше на большом банкете я почувствовал, что Северина злило повышенное внимание к нему Утч и то внимание, которое мы с Эдит оказывали друг к другу, хотя всегда держались скромнее, чем они. Утч, немного пьяненькая, повисла на Северине, прося потанцевать с ней, и ему стало неловко. Позже, этой ночью, когда он вернулся домой и разбудил нас с Эдит, он сказал мне вслед: «Позаботься о своей жене». Меня взбесил его начальственный тон, и я вышел, не произнеся ни слова. Может быть, он имел в виду, что я не должен позволять ей пить так много, а может, она пожаловалась ему на невнимание к ней. Но когда я выложил это Утч, она покачала головой и сказала: «Понятия не имею, о чем он говорил».
Теперь я подумал, не предупреждал ли он меня о глубине чувств Утч к нему? Поистине, его тщеславие не имеет пределов!
Поздно ночью я перенес Утч на кровать и уложил ее прямо в одежде. Я знал, что разбужу ее, если начну раздевать. Я позвонил Эдит. Это случалось редко, и у нас был условный сигнал: я набирал номер, после первого гудка вешал трубку, немного выжидал и потом снова набирал. Если она не спала и слышала первый звонок, то тут же брала трубку. Если гудок в трубке раздавался дважды, – значит, она либо спит, либо не может разговаривать, и я вешал трубку. Северин от этого никогда не просыпался.
На сей раз она ответила:
– В чем дело?
В голосе слышалось раздражение.
– Я просто думал о тебе.
– Знаешь, я устала, – сказала она. – Они что, ссорились там?
– Я очень беспокоюсь, – признался я.
– Потом поговорим, – сказала Эдит.
– Он не спит?
– Спит. А в чем дело?
– Если он хочет все прекратить, – сказал я, – почему же он этого не делает?
Ответа не последовало.
– Эдит? – сказал я.
– Да? – сказала она, но было ясно, что на мой вопрос не собирается отвечать.
– Он хочет прекратить? – спросил я. – Если да, а ведет он себя, ей-богу именно так, то в чем же дело?
– Я ему уже предлагала, – сказала она.
Я знал, что она говорит правду, но каждый раз мне было больно слышать это.
– Но он не принял твоего предложения, – сказал я.
– Нет.
– Почему?
– Должно быть, ему все нравится, – сказала она, но, даже не видя ее лица, я понял, что она лжет.
– Странные вещи ему нравятся, – сказал я.
– Он считает, что я использую силовые приемы, – сказала она.
– Что?
– Он считает, что обязан мне.
– Ты никогда не говорила об этом, – сказал я.
Мне очень не понравились все эти разговоры о силовых приемах и что кто-то кому-то обязан. Это было серьезное упущение – не знать. Я полагал, Эдит рассказывает мне все, что важно знать любовникам.
– Да, не говорила, – призналась она. Судя по ее тону, и не собиралась.
– А тебе не кажется, что хорошо бы мне знать?
– Есть множество вещей, о которых не стоит говорить, – сказала она, – и, думаю, это правильно. Северин уверен, что женам и любовницам надо рассказывать все, но ведь ты так не считаешь, почему же я должна говорить?
– Все важные вещи я рассказываю.
– Правда?
– Эдит…
– Спроси Утч, – сказала Эдит.
– Утч? – переспросил я. – Откуда ей знать?
– Северин все рассказывает, – сказала Эдит.
– Я люблю тебя.
– Не волнуйся, – сказала она. – Что бы ни случилось, все утрясется.
Я хотел услышать вовсе не это. Она, похоже, примирилась с чем-то, а с чем – я не понимал.
– Спокойной ночи, – сказал я. Она повесила трубку.
Я попытался разбудить Утч, но она лежала в постели, как тяжелая, округлая, плотная дыня. Мне даже захотелось укусить ее. Я покрывал ее поцелуями, но она лишь улыбалась в ответ. Силовые приемы? Еще один борцовский термин. Мне не нравилось, когда так говорят о любовных отношениях.
Утром я спросил у Утч, что такого знает Эдит о Северине или он думает, что она знает.
– Если Эдит захочет, – сказала Утч, – она сама тебе расскажет.
– Но ведь тебе что-то известно. Я тоже хочу знать.
– Ну и что? – сказала Утч. – Северин так захотел; если бы ему хотелось, чтобы знал ты, он бы рассказал тебе. А если бы Эдит хотела, она сама бы рассказала.
– Но если бы она не хотела, то и не сказала бы, что я могу обо всем спросить у тебя.
– Нет, это невозможно, – сказала Утч. – Я пообещала Северину, не говорить. Постарайся узнать в интерпретации Эдит.