— Двадцатый срок на гражданку провожаю, а никого так не жалко отпускать, как Бочарова. По-моему, бабы таких уже не рожают.
Лида вспыхнула. Ей показалось, что мать и отец заметили, как она покраснела. И почему покраснела? Подумаешь, черная жердь с двумя углями вместо глаз…
Почти перед самой демобилизацией — или «дембилем», как говорят солдаты, — майор Савун вызвал к себе сержанта Бочарова и, когда тот вошел в канцелярию, сказал:
— Бери машину, Родионова, Пучкова и Гришина и езжайте в Новую Каменку. Явитесь там прямо к директору совхоза Линеву. Знаешь его?
Директора совхоза Алексей знал. Вернее, не знал, а видел несколько раз, когда тот приезжал на заставу: здесь, в зоне, были совхозные покосы. Но зачем понадобилось ехать к Линеву, Алексей даже не догадывался, а спросить об этом у майора было как-то неловко. Он стоял, не уходил, и майор понял.
— Ну, вроде как на экскурсию, — сказал он. — Потом доложишь, как съездили.
Да экскурсию так на экскурсию.
В коридоре, куда он вошел с тремя солдатами, было пусто, только из-за дверей в конце коридора доносился раздраженный голос, слов было не разобрать, но Алексей почему-то решил, что это голос Линева, и открыл дверь.
Он не ошибся. Линев стоял, отвернувшись к окошку — спиной к двери, — и, прижимая трубку к плечу, листал какие-то бумаги и говорил громко, слишком громко — должно быть, слышимость была плохая:
— Ну и что, что еще май? У меня пять косилок КУФ-18 стоят, они и в июне тоже стоять будут… Насчет централизованного обеспечения запчастями мы только болтать умеем… Я не грублю, я дело говорю. У вас же двойное снабжение… Да так вот и получается, что двойное: одно — через техобслуживание, а другое — через отделы торговли. А наладчики ваши где? Да не можем мы сами. На косилке КПВ-3 двадцать точек смазки, тут и техник ногу сломит… Что, что?
Очевидно, связь прервалась, и Линев раздражение положил, почти бросил трубку на рычаги. На солдат он поглядел отсутствующим взглядом, будто еще продолжая этот телефонный разговор, и ему понадобилось время для того, чтобы сообразить, кто же это и зачем они здесь.
— А, зеленые приехали! — сказал он и кивнул на телефон. — А я тут воюю помаленьку с нашей «Сельхозтехникой». Да вы проходите, рассаживайтесь.
Он пожал руку каждому. Алексей наблюдал за ним с любопытством. Он знал, что Линев был когда-то старшиной на той же заставе, потом женился на новокаменской, да так и остался в этом большом селе. А теперь вот уже директор совхоза, грузный, с заметными залысинами по краям крутого лба — давненько, стало быть, служил, если сейчас ему на вид все сорок.
— Товарищ майор сказал, что мы сюда, к вам, вроде на экскурсию.
Линев кивнул снова. Да, конечно, вот сейчас и пойдем в мастерские. Он глядел на ребят, словно стараясь узнать каждого с первого взгляда. Майор обещал прислать рабочих парней — что ж, выходит, все четверо рабочие?
— Все, — подтвердил Алексей. Он так и не понимал еще, зачем надо было ехать сюда.
— Вот что, — сказал Линев, — я с вами темнить не буду. Все — в открытую. Так у нас получается, что люди позарез нужны. Рабочие. А вам скоро на гражданку выходить… Короче говоря, все вам покажу, расскажу, и жилье обещаю — два дома строим. Девчат у нас — на любой вкус…
— Девчат тоже покажете? — спросил Пучков.
Алексей шел нехотя. Здесь он, конечно же, не останется и зря, значит, только ехал сюда. Он покосился на ребят — у всех были кислые физиономии. Он знал, что и они тоже не останутся ни за какие блага. Родионов — уралец, Пучков до службы был токарем на минском автозаводе, Гришин — с московского «Калибра» и сам коренной москвич, черта ли ему в этой Каменке надо. А он, Алексей Бочаров, тоже токарь и вернется только на свой завод, хотя бы потому, что там уже его фамилия: отец — мастер, дядька недавно стал директором. Да и вообще город — это город. В городе будет учиться Лида. Он почти не слушал объяснения Линева, который вел их по мастерским. Сейчас там было пусто — то ли обеденный перерыв, то ли не оказалось никакой работы — станки выключены, и пахло тавотом, окалиной — запахи оказались знакомыми ему, но не вызывали никаких чувств. Он даже не мог сравнить эти маленькие, с низкими потолками и узкими оконцами мастерские со своим цехом, куда солнце врывалось широкими снопами через стеклянную крышу.