Собственно, их знакомство с Димой состоялось именно благодаря её профессии – Люся приехала к нему в студию, чтобы взять интервью. Тогда он был начинающим малоизвестным певцом, подающим, однако, огромные надежды. Они взахлёб проговорили несколько часов кряду, а при расставании Дима, смущаясь, попросил номер её телефона. Несмотря на то, что Люся в тот период была погружена в затяжной и сложный роман с женатым человеком, Дима всё же произвёл на неё совершенно очаровательное впечатление, и номер она оставила охотно. Их дружба постепенно переросла во влюблённость, а затем и в настоящую любовь. Это не значит, что их отношения были идиллическими – случались и ссоры, и вспышки ревности, и обиды, и непонимание. К тому же, кроме внутренних, имели место ещё и внешние факторы – козни завистников, ненависть поклонниц, презрение тусовки к простушке-журналистке, охмурившей самого завидного холостяка Москвы… А потом Люся забеременела, и вскоре после рождения Алеси они поженились.
Конечно, можно было узаконить отношения ещё до родов, но Люсе не хотелось выглядеть в день свадьбы толстой неповоротливой колодой. Откровенно говоря, ей вообще не хотелось пышной и шумной свадьбы, поэтому они скромно расписались в загсе и устроили праздничный ужин только для членов семьи. Были приглашены Димины родители и две его сестры, а также родители Люси, специально приехавшие в Москву на свадьбу из маленького городка на Волге.
Люся и поныне вспоминала день своей свадьбы с содроганием. Всё тогда шло не так, казалось ей, всё было не то… Она робела перед свекровью – строгой и чопорной Ниной Вахтанговной; ей было мучительно неловко за родных маму и папу, которые сами стеснялись своей откровенной провинциальности. Папа был одет в какой-то нелепый пиджак с квадратными плечами, а на мамину чёрную кофточку налип пух. Родители боялись лишний раз и слово сказать, чтобы не ляпнуть глупость, а Люсе было до слёз обидно за них – таких любимых и нелепых… Сама эта «свадьба», как видно, вызывала у её милейших родителей полное недоумение – ну что это такое, в самом деле, ни выкупа невесты не было, ни криков «Горько!», ни куклы и цветных лент на капоте машины… Да и сама Люся была одета не в белое платье, а в зелёное (разумеется, без всякой фаты). В конце концов папа не выдержал и с отчаяния напился до того, что заснул прямо за столом – спасибо хоть, не лицом в салате; мама же рассылала всей новоприобретённой родне голливудские улыбки, не ведая, что между передними зубами у неё застряла веточка свежей петрушки… При всём этом, родители по жизни были интеллигентными и воспитанными людьми: мама работала учительницей английского, а отец трудился главным инженером на машиностроительном заводе. Но почему-то именно здесь, в столичном ресторане, они выглядели жалко и смешно… Кроме того, весь вечер Люся переживала за дочку. В тот день Алесю впервые оставили с няней, и Люся вся буквально извелась, как там её кровиночка. Дима же пытался утихомирить своих разбушевавшихся сестриц, Тамару и Теону, которые не на шутку рассорились, сцепившись из-за какой-то ерунды.
– Не по-людски всё как-то вышло, доча! – мягко пожурила мама Люсю по телефону, уже вернувшись в родной город. – Мне даже подругам рассказать нечего. А ещё в Москве побывала, называется! Так никого из звёзд и не увидела – ни Валерия Меладского, ни Николая Бардова, ни Анну Пугач…
Маме почему-то казалось, что на свадьбе такого знаменитого певца, как её зять, непременно должен присутствовать весь цвет российского шоу-бизнеса, и её страшно разочаровало, что молодожёны ограничились лишь самыми близкими родственниками.
А со свекровью, кстати, у Люси впоследствии сложились замечательные отношения. Нина Вахтанговна была грузинкой по происхождению; её отличали сдержанное благородство, деликатность и внутренняя тонкость. Она не лезла невестке в душу и не вмешивалась в их с Димой отношения, но, если Люся доверительно рассказывала ей о каких-то проблемах, Нина Вахтанговна ненавязчиво давала ценные и мудрые советы. К тому же свекровь сделалась страстной поклонницей Люсиного творчества – с удовольствием читала её книги и делилась затем своими впечатлениями.
Вот с сёстрами Димы всё было не так радужно. Двадцатитрёхлетняя Теона – или Тека, как ласково называли её в семье, – училась в США, и они редко пересекались; зато старшая Тамара изрядно выводила Люсю из равновесия своим вечным нытьём и недовольной физиономией. Тамаре уже исполнилось тридцать пять, и главной проблемой она считала то, что до сих пор не была замужем. Свою злость и неудовлетворённость жизнью она срывала на родных. Больше всего, конечно, доставалось родителям, с которыми Тамара обитала в одной квартире, но и Люсе нередко приходилось становиться свидетельницей выплесков дурного настроения мужниной сестрицы на семейных праздничных застольях. Тамара нигде постоянно не работала и вообще не могла определиться со своим местом в жизни; её бросало из крайности в крайность – то живопись, то мода, то дизайн интерьеров, то йога…