— Ну-ну, — подошел к нему дракон, присел рядом, обнял. — В первый раз убивать всегда сложно. Хотя, конечно, ты отличился! Никогда не видел подобного. Я впечатлен!
Драгомир прижался к нему, мокрой холодной щекой к теплой груди, и громко всхлипнул.
— Зато теперь ты знаешь, где у людей селезенка. И всё остальное, — продолжал успокаивающим тоном Руун, погладил по вздрагивающей спине.
Мир не удержался — зарыдал в голос, всё громче и громче, некрасиво подвывая, лязгая зубами, судорожно глотая воздух ртом.
— Твой отец прекрасный лекарь, — рассуждал Марр. — Но ведь ты не знаешь, скольких людей выпотрошил он в свое время, чтобы сделаться таким мастером. В будущем тебе будет полезен сегодняшний опыт, ведь ты тоже маг жизни. Без смерти нет жизни, понимаешь ли. Если ты узнал, как можно убить, значит, разберешься и с лечением. Не всё же время на цветочках практиковаться, да? Люди и растения устроены по-разному, и теперь ты в этом убедился, верно?
Руун посадил его к себе на колени, чем Мир тут же воспользовался — обхватил дракона руками и ногами, пытаясь согреться его внутренним жаром. Впрочем, тот вовсе не был против. Доверчиво льнущий к нему паренек вызывал в груди какое-то теплое, щекочущее чувство, (помимо собственно огня), давно забытое, долгие годы желанное.
— Я… я… ра… раньше… нико… го… не… не… убива… вал… — через частые порывистые вздохи прорыдал Драгомир.
— Я знаю, знаю, — прошептал ему в макушку Руун. Крепко прижал к себе — и тотчас разжал руки, устыдившись того, что пользуется слабостью почти невинного почти ребенка.
Кое-как справившись с рыданиями, загнав всхлипы поглубже, шумно сглотнув комок в горле, Мир поднял к нему заплаканное лицо, заглянул в глаза, в самую душу. И Руун не смог совладать с искушением — припал к опухшим губам, выпил судорожный вздох. Драгомир задохнулся на мгновение. Но не оттолкнул — напротив, прильнул сильнее, всем телом. Неуверенно забросил руки на широкие надежные плечи, робко огладил холодными ладонями шею, зарылся пальцами в длинные распущенные волосы, легонько надавил на затылок, чтобы не смел слишком рано поднимать голову и разрывать поцелуй.
И Руун с радостью подчинился. Будто один поцелуй мог загладить рану на сердце.
Первым задохнулся от нехватки воздуха Драгомир, что не мудрено — от слез нос заложило. Оторвавшись, часто задышав, он взглянул в глаза дракона из-под мокрых ресниц.
— Единственный, с кем я целовался, был он, — мотнул Мир головой в сторону тлеющих, чадящих гарью останков.
— Это намек? — усмехнулся Руун.
— С тобой совсем иначе, — тихо признался Драгомир.
Он так мило смутился от насмешки, что дракон опять не сдержался, порывисто чмокнул в дрожащие веки, собрав губами соленую влагу с ресниц.
— Только ты врешь, — прошептал Марр, ткнувшись своим лбом в лоб царевича-некроманта. — Ты еще с Яром целовался. Силь мне рассказал.
Драгомир робко улыбнулся:
— Это совершенно другое.
Но тут же помрачнел, вспомнив случившееся.
— Мне не привиделось? Сильвана правда?..
Руун вздохнул, не в силах обмануть.
— Это я виноват. Он удержался бы, но я… — пробормотал Мир. Поднялся, приказал: — Возвращаемся.
— Да, хозяин, — залюбовался Руун, не спеша вставать, глядя в кои-веки снизу вверх.
— Немедленно! — сведя брови, поторопил его Мир.
— Как пожелаешь, — мягко отозвался дракон. И распахнул широкие крылья.
___________
— Где все? — ворвался в подземелье Драгомир.
Среди корней, в тусклом свете унылых жуков-светляков, он увидел только старшего брата и гоблинку. Евтихий сидел на узловатом корне, сгорбившись, опустив руки. Груша, заметно уставшая, державшаяся на ногах из одного упрямства, продолжала нападать снова и снова на самый неохватный из дубовых стволов, размахивая мечом, явно для нее слишком большим. Кора на стволе на уровне ее глаз была сплошь изрезана от множества ударов, но всё это были лишь незначительные поверхностные царапины. Очевидно Лес не считал такого противника для себя опасным и позволял гоблинке творить, что ей вздумается. Грюнфрид же просто не могла сидеть на месте и ждать, когда кто-нибудь спасет ее отца, у нее от бездействия сердце разорвалось бы.
Мир подошел к брату, тронул его за плечо, повторил вопрос. Тишка встрепенулся, увидев Мира, порывисто его обнял с медвежьей нежностью, как чаще обнимал отца. Шумно вздохнул, но справился с голосом:
— Мама улетела в город, выручать людей. Миленка в кабинете Силя, пробует сварить какое-то зелье. Папка и Сильван где-то там, — он указал на землю под корнями главного дуба. Добавил тише: — Не отзываются. И Лес тоже молчит, как я ни звал. С Милкой мы что только ни делали… И ничего.
В подземелье спустилась Милена, в руках она несла три кувшина с составленными второпях зельями. Еще четыре кувшина и две бутыли под мышками тащил за ней Руун, успевший после прилета одеться, отчего и задержался ненадолго в верхних покоях.
— …Хорошо, что вы вернулись, — говорила, сбегая по крутой лестнице, взволнованная царевна, — вместе у нас обязательно получится их вытащить. Надо только до Леса достучаться. А то учудил и затих! Нет, ну учудил же!..
Бились долго, трое Яровичей и дракон с гоблинкой на подхвате. Ничего не вышло. Лес словно в зимнюю спячку ушел. Нет, хуже — словно оглох, непробиваемой стеной ото всех отгородился, не позволяя до себя дотянуться.
— Значит, нужно вынудить его ответить, — решил Драгомир.
Потерявшие надежду справиться своими силами старшие брат и сестра доверились ему с полуслова. Мир наговорил им какой-то чепухи, насочинял что-то нелепое — и они с радостью поверили в его мнимые тайные знания, его напускную уверенность. По его просьбе убежали наверх, Милена за новым зельем, Евтихий за какими-то «нужными для ритуала» предметами — сам Мир второй раз не смог бы перечислись длинный список слово в слово, запутался бы в собственной отчаянной лжи.
И только Руун смотрел на него, не отводя глаз, и молчал, видя насквозь его неумелый обман.
— Останься здесь и смотри внимательно, — велел Драгомир забившейся в уголок гоблинке, злой от череды неудач, выдохшейся, но не сдавшейся. — Потом всем расскажешь, что я сам так решил, чтобы не подумали обвинить Марра.
Грюн коротко кивнула, покосилась на дракона.
— Лес ненавидит огонь, — пояснил Драгомир Рууну, хоть тот ни о чем не спрашивал. — Даже среди зимы просыпается и трясется от каждого костра. Значит, должен отозваться и сейчас. Недаром же во мне проснулась способность к этой стихии, верно? Наконец-то я окажусь полезным. Хотя всего этого без меня не случилось бы, — добавил он с натянутой усмешкой. — Раз так, то мне и отвечать.
Мир попытался вновь вызвать свой огонь. Но как ни напрягался, пламя не подчинялось его желанию, даже на ногтях под его пристальным взглядом не сверкнуло ни малейшей искорки. Однако это не изменило его планов.
— Руун! — протянул он руку дракону. — Подожги меня.
— Уверен, что справишься? — Марр с осторожностью взял его за кончики пальцев.
— Да, выбора всё равно нет, — чуть покраснел Драгомир, но не отвел взгляд. — Быстрее, нужно торопиться, пока мне не помешали. Пока отец и Силь совершенно не исчезли.
— Хорошо. Я буду ждать твоего возвращения, хозяин. — Он склонился над рукой и прикоснулся обжигающе горячими губами к запястью.
Драгомир вскрикнул и поспешно отошел на несколько шагов. От запястья выше взбежал огонь — не бледное пламя неестественного зеленого оттенка, ставшее ему привычным, но настоящий, жалящий, оставляющий ожоги на коже и дыры на одежде.
— Одно слово — я его погашу! — встревожено поднял руку дракон.
— Нет, не надо! Всё правильно, — заверил Мир, тяжело дыша, заставляя себя терпеть.
Он позволил огню перебежать на плечи, на волосы, вторую руку… И обернулся к стволу главного дуба, громко потребовал:
— Лес! Ты боишься огня? Вот, смотри! Я горю! И я сожгу тебя, если ты немедленно не ответишь мне! Я устрою такой пожар, что от тебя даже корней не оста… А-а!..