— Ты кто, спаситель? — невежливо, но с большим чувством спросил брат Вильгельм нежданного союзника.
— Дворник, — ответил тот, брезгливо разглядывая разодранный рукав куртки. — Прибираюсь я тут. Вы бы сержанта перевязали, что ли, а то он скоро геройски истечет кровью.
Пока брат Вильгельм наскоро обрабатывал рану, «дворник» стащил трупы монстров на тлеющие угли гнезда. Их было вроде бы четырнадцать, но из-за мутной пелены перед глазами и накатившей боли сержант не был уверен, что посчитал точно.
Кажется, странный господин прекрасно видел в темноте. По крайней мере, обошелся без факела.
Потом «дворник» подошел к охранителям, забрал последнюю бутыль с маслом и облил останки. Факел снова не понадобился — пламя взметнулось мгновенно.
Незнакомец несколько секунд смотрел на дело рук своих, потом усмехнулся и перекинул через плечо стонущего Гришку.
— Сами дойдете? — бросил он сержанту и брату Вильгельму. — Тут недалеко выход в подвал бани, минут десять идти.
— Дойдем, прокряхтел сержант, с трудом поднимаясь на ноги.
От известного охранителям спуска в катакомбы они шли сюда около часа.
Когда они выбрались в пахнущую мылом, березовыми вениками и ароматическими маслами подсобку бани, неожиданный союзник аккуратно сгрузил Гришку на лавку. Коротко, светски поклонился сержанту и вышел в коряво вымазанную белой краской дверь.
Через пару минут в подсобке был лекарь и все работники бани, имеющие хоть какое-то отношение к медицине.
Семерых погибших охранителей похоронили с почестями через два дня.
Отец Георгий не часто вспоминал те времена — зачем? Было и прошло. Мало ли драк случилось и до, и после? Хотя, можно сказать, людоеды обеспечили епископу карьеру. Он, Гришка и отец Вильгельм получили личное благословение Архиепископа, ордена из рук императрицы Изольды и повышение в звании.
Рассказ о «дворнике» начальство почему-то проигнорировало. И им посоветовало помалкивать.
Во время вручения орденов за левым плечом императрицы стоял элегантный кавалергард Георг фон Раух. Угадать в нем «дворника» можно было только при очень большом напряжении фантазии.
Сразу после церемонии новоиспеченный лейтенант Михаэль Фальке попросил о постриге и послушании охранителя. Ему не отказали.
Так появился отец Георгий.
Прозвище «Жар-птица» он заработает позже.
Глава 5. Взаимные чувства
Бриллиант на пальце Элизы издевательски сверкал. Играл гранями, разбрасывая острые, злые блики. Брось взгляд — порежешься.
Почему камень в твоих глазах расплылся праздничной радугой? Ты плачешь, девочка? Ты поранилась о кольцо? Тебе больно?
Некому утешить… И защитить некому.
Твой мир рассыпался осколками кривого зеркала. Никакие маги не соберут.
По брусчатке двора простучали копыта. Наверное, опять смена тюремщиков. Элиза раздраженно подошла закрыть окно.
Всадник уже спешился, она увидела только, как конюх уводил в сторону конюшен потрясающей красоты гнедую кобылу. Тонконогую, звонкую, явно очень быструю норовистую лошадку под черным седлом с серебряной отделкой. Кобыла фыркала, косила глазом на парня — а ты достоин водить Меня за уздечку? Посмотрим еще, как справишься…
Вряд ли на такой лошади прибыл кто-то из ее сторожей.
Элиза спустилась вниз. Если арест — пусть. Уже все равно. Она не станет оттягивать неизбежное.
В гостиной стоял элегантный невысокий господин в черной форме с серебряным аксельбантом и смотрел на портреты фрейлин императрицы Изольды. Они, кажется, виделись…
«Стоять!» — эхом прозвучало в ее памяти.
Шаг Элизы внезапно стал тверже. Стук каблуков по паркету звучал громче, чем прилично для девушки из общества — но при чем тут приличия?
В ней поднималась клокочущая ненависть.
Я не звала тебя. Ты здесь не гость.
Прекрати смотреть на МОИХ дам!
Господин обернулся к ней. На доли секунды Элизе показалось, что вокруг него растекается рваное облако темноты, окутывает залитую солнцем комнату, течет к ней…
Элиза моргнула, и наваждение пропало.
Никакой тьмы, просто в глазах потемнело от злости. А перед ней — совершенно обычный человек.
Почти обычный.
Темные волосы уложены в идеально ровную прическу, лицо чисто выбрито, на мундире ни пылинки, сапоги блестят, как будто секунду назад по ним прошлась щетка чистильщика. Такой безупречности не мог добиться ни один из известных Элизе светских львов. Ее визитер был скорее парадным портретом, чем живым существом.