Во всяком случае, Лютгерт - понятен, как понятен римский servus (раб (лат.)) в пруде с муренами (хищная вкусная рыба). Это - специальность нашего непонимания. Специальность нашего "спасения", которое путем "женщины" оскверняется. И что же удивительного, и как же поправить, что около этой "скверны" - все скверно, т.е. скверна семья, от которой нужно "воздержаться". Не воздержался, не послушал совета: "Лучше не жениться", ну - "и майся, другого совета тебе не дадим. Да и главное - некогда нам вовсе, не для этого пришли мы в мир; там - ереси одолевают, здесь - хладный мир. Некогда, некогда"...
III
Но, мы сказали, женщина - начало ребенка, начинающийся ребенок; и какова в цивилизации или религии концепция женщины, такова непременно будет и концепция рождающегося ребенка. Метафизика тонка и высока; метафизика утонченна и духовна; но непременно эта метафизика скажется на земле, выразится на земле неодолимой силы фактами, и вот их, эти факты, и рисует в "Воскресенье" Толстой.
"- Я спросить хотел про ребенка. Ведь она у вас родила? Где ребенок? - спрашивает дурной, но теперь кающийся отец.
- Ребеночка, батюшка мой, я тогда хорошо обдумала. Она (Катерина) дюже трудна была, не чаяла я ей подняться. Я и окрестила девочку, как должно, и в воспитательный представила. Ну, ангельскую душку что ж томить, когда мать помирает. Другие так делают, что оставят младенца, не кормят, он и сгаснет; но я думаю: что ж так - лучше потружусь, пошлю в воспитательный. Деньги были, ну и свезли.
- А нумер был?
- Нумер был, да помер ребенок тогда же. Она сказывала: как привезла, так и кончился.
- Кто она?
- А самая эта женщина, в Скородном жила. Она этим займалась. Маланьей звали, померла она теперь. Умная была женщина - ведь она как делала. Бывало, принесут ей ребеночка, она возьмет и держит его у себя в доме, прикармливает. И прикармливает, батюшка ты мой, пока кумплект соберет. А как соберет троих или четверых, сразу и везет. Так у ней было умно и сделано: такая люлька большая, вроде двуспальная, и туда и сюда класть. И ручка приделана. Вот она их положит четверых, головками врозь, чтоб не бились, ножками вместе, так и везет сразу четверых. Сосочки даст, они и молчат, сердечные.
- Ну, так что же?
- Ну, так и Катерининого ребенка повезла. Да никак недели две у себя держала. Он и зачиврел у ней еще дома.
- А хорош был ребенок? - спросил Нехлюдов.
- Такой ребеночек, что надо бы лучше, да некуда.
- Отчего же он ослабел: верно, дурно кормили?
- Какой уж корм? Только пример один. Известное дело, не свое детище. Абы довезть живым. Сказывала, довезла только до Москвы, так в ту же пору и сгас. Она и свидетельство привезла, - все как должно. Умная женщина была.
Только и мог узнать Нехлюдов о своем ребенке".
Многие говорят, что рука Толстого уже слаба и рисунок - не той тонкости, как в "Анне Карениной". Кто же будет против этого спорить! Но ему уже седьмой десяток пошел; мы, юные, забыли уже печальный процесс Скублинской (в Варшаве, в конце 80-х годов), а он дрожащею старческою рукою рисует его, рисует специально для "Нивы", т. е. он тревожит нас, мучит и... и, как очень точно выразился г. Гатчинский Отшельник, ставит перед нами проблему "бессмертных вопросов" ...
Позвольте: отец через 15 лет справляется о ребенке, т. е. он его любит; мать в бессмертной красоты сцене, - когда она бежала за поездом, увозившим Нехлюдова, и подумала о самоубийстве, была спасена от него ребенком: "Вдруг она почувствовала под сердцем движения бесценно дорогого ей существа: и в то же время мысль о самоубийстве рассеялась". Государство... да, и оно дает "№ ребенка", т. е. говорит: "Помни, припомни: он твой". Сторонняя женщина, промыслительница, и та "кладет ребеночков врозь головками, чтобы они не стукались". Но нет ли кого, кто совершенно забыл о ребенке, не имеет никакой его концепции, и если уже имеет, то скорее - отрицательную? Скопец. В духе или в теле скопец, аскет или кастрат - все равно.