Обыватель и дрожит,
Сам как лист бумажный белый...
Этот ужас здесь царит!
————— Этот старец изможденный,
Желтый, бритый и худой,
Словно воском навощенный
И как мощи весь сухой,
Часто, часто мне покою
В снах безумных не дает:
Подойдет и надо мною
Долго молится и ждет
И лукавит, все лукавит!
Ах, противный, как глиста,
То лампадочку поправит,
То согнется у креста...
————— Я по городу бежал,
Я по улицам бежал,
Тумбы круглые смеялись
У подъездов и казались
Мне живыми мертвецами,
С мертво-острыми зубами
Заколоченных людей.
Я бежал, бежал быстрей.
Камни белые стонали
Под бегущими ногами,
В боли корчились, хватали
Ноги черными ногтями...
Домы длинными руками
Протянулися за мной
И костлявыми дверями,
Стен голодной белизной,
Окон черными глазами,
Точно жадно, жадно ели,
Проглотить меня хотели.
Магазины, крыши, трубы
Все вытягивали губы
И тянулись грубо, грубо,
Так казалось виновато,
Точно люди не живые
Те, что строили когда-то
Этот город, все худые
Вдруг восстали злые, злые,
И гналися... Я бежал...
Я по улицам бежал,
Я по городу бежал.
“ЕЩЕ Я — ПОСЛУШНИК. ИЗ МИРА...”[150]
Еще я — послушник. Из мира
мне скоро, скоро уходить.
Уже не радует порфира
Весенних снов... Хочу любить...
“МЫ ДОЛЖНИКИ В ПЛЕНУ У МИРА...”[151]
Мы должники в плену у мира,
Должны мы миру заплатить,
Что каждый взял себе от мира,
Себя чтоб Богу возвратить.
ПРОЗА
ОКОЛО ТАЙНЫ
Драма с четырьмя перерывами
Действующие лица:
Толя, мальчик.
Тата, девочка.
Отец.
Мисс Эми, гувернантка.
Дама.
Няня.
Иван, немое лицо.
Место действия: дворянская усадьба.
I
Довольно большая комната “для гостей” в мезонине. Три квадратных окна. Налево дверь. В одном углу в креслах дремлет с чулком в руках старая Няня. В другом сидят, прижавшись друг к другу, Толя и Тата. Они говорят совсем тихо, боязливо оглядываясь на няню и смолкая, когда та просыпается и начинает шевелить спицами.
Тата. Толя, зачем был этот крик? Мне было страшно. Кто это кричал? — Мисс Эми крепко схватила меня за руку, и мы побежали. Я не смела ее спросить. Ты не знаешь, кто кричал? Как ты думаешь?
Толя. Мисс Эми сама трусиха, она всего боится. Кричат только трусихи.
Тата. Я не знала, куда мы шли. Я сначала думала, что кто-нибудь приехал. Зачем нас привели сюда? Нас все забыли тут.
Толя. Мисс Эми сказала, чтобы мы сидели смирно, пока за нами не придут. С нами няня.
Тата. Она все спит.
Толя. Она очень старая. Это мамина няня.
Тата. Все няни старые, а эта няня была старая, когда мама была еще совсем маленькая.
Толя. У ней потому своя комната наверху.
Тата. Как смешно, ее все зовут Афанасьевной!
Толя. Потому что она важная, на нее нельзя кричать, и мама не кричит.
Няня просыпается и шевелит спицами, дети смолкают.
Няня. Что приутихли, мои соколики? — Игрушек-то у вас нет. Скучно.
Толя (нерешительно). Мы уж большие, нам уже не нужно игрушек.
Няня. Так, так, сударик мой! Вы бы в лошадки поиграли. Все веселее. Стара я уж в няни-то. А вниз нельзя: англичанка строгая. Так приказали-с. Тоже не сама! видно, барыня так хочет. Воля господская. (Молчание). Посидите уж, потерпите! К ужоткому пустят[152]. Наказали вас, что ли? уж не знаю.