Мисс Робертс позвонила доктору Х. Д. Калверту и в полицию, но мужчина был уже мертв. Задав несколько вопросов мисс Вуд, сержант Каттинг попросил директора Международного дома Уоррена Блейкли опознать тело. Блейкли заявил, что это доктор Шедель.
Несмотря на то что мисс Вуд выскочила на крик почти мгновенно, неизвестного напавшего она не увидела. Если не считать валяющегося рядом с трупом клочка бумаги с графическим изображением, смысл которого остается пока неясен, никаких следов, позволяющих установить его личность, убийца не оставил. Сержант Каттинг заявил, что у полиции есть несколько предположений, обнародовать которые было бы на данный момент преждевременно. Арест ожидается в ближайшее время.
Мартин прочитал это сенсационное сообщение за весьма поздним завтраком в кафетерии Дома. Шокирующая новость рассеяла его смутные опасения, что кто-нибудь из строгих блюстителей дисциплины сообщит администрации Дома о вчерашней оргии. Окончательно избавившись, благодаря большому стакану томатного сока и нескольким чашкам черного кофе, от похмелья, он закурил и внимательно перечитал статью.
Бред какой-то. Кому могло прийти в голову убить этого безвредного, славного человечка? «Арест ожидается в ближайшее время». Ну, это ясно, полиция пускает пыль в глаза, отчасти для того, чтобы сохранить свою репутацию, отчасти возможно, чтобы напугать убийцу и заставить его сделать ошибку. В том, что это убийство, сомнений как будто бы не возникает. Удар со спины вряд ли можно рассматривать как случайность или самоубийство, не говоря уж о самозащите с чьей-либо стороны – на кого, интересно, мог напасть доктор Шедель? Да, точно – хладнокровное убийство. Но за что?
Мартин перевернул страницу. Здесь было множество фотографий; на одной – Панорамик-вэй, 27, хорошо знакомый Мартину коттедж, с характерным знаком Х на тротуаре, слева от дорожки, ведущей к крыльцу; на другом – то самое «таинственное предупреждение» (ничего собственно предупредительного Мартин в нем не увидел… если только – он на секунду задумался – если только это не было предупреждение, адресованное очередной жертве); на третьей – склонившаяся над телом Синтия с перекошенным от ужаса лицом. Хороший снимок. Мартину сразу же представилось, что он попадается на глаза какому-нибудь голливудскому продюсеру и тот немедленно телеграфирует Син, приглашая на пробы.
Мартин вернулся к предупреждению или как там его назвать. Судя по всему, это карандашный рисунок, сделанный на разорванном пополам обычном листе бумаги для пишущей машинки. При всей любви к науке, полиции Беркли будет нелегко проследить его происхождение, разве что остались отпечатки пальцев. Да и от них проку мало, разве что убийца – не рецидивист, а это кажется маловероятным. Хотя как вещественное доказательство впоследствии может пригодиться.
Сам по себе рисунок выглядит весьма необычно. Чуть накренившаяся набок цифра 7 стоит на трех вытянувшихся в ширину четырехугольниках, уложенных один на другой вроде ступеней. Эта композиция странным образом напомнила Мартину крест, хотя никакой связи он с ним не улавливал. Любопытно. Последний штрих к мелодраматическому, совершенно какому-то книжному убийству этого добропорядочного господина. Он внимательно вгляделся в рисунок.
– Смотрю, вас заинтересовало это убийство, мистер Лэм, – проговорил Борицын, усаживаясь рядом с Мартином.
– Да. Пытаюсь, впрочем, без всякого успеха, найти в нем хоть какой-то смысл.
Русский взял с подноса чашку кофе и небрежно отодвинул посудину на соседний столик.
– А что, думаете, смысла нет? – спросил он, закуривая.
– Я не вижу пока ни малейшего. Да вы же сами вчера встречались с доктором Шеделем. Вам ли его не знать. Ну, кому нужна его смерть?
– Не торопитесь, не торопитесь, мистер Лэм, – остановил его Борицын. – Во-первых, вы исходите из того, что он был так же чист, как и вы, – должен признаться, я и сам так считал. – Выговорив для разнообразия эти две разумные фразы, аристократ вернулся к более характерной для себя манере аргументации. – А во‑вторых, разве нельзя как раз в этой его чистоте усмотреть мотив убийства?
– О боже, как вас прикажете понимать?
– Он проповедовал мир, не так ли? Проповедовал от души и весьма действенно, верно? И что из этого следует?
– Что же?
Борицын был явно доволен собой. Он откинулся на спинку стула и, прежде чем ответить, выпустил плотное кольцо дыма.
– А кто стоит за движением в пользу мира?
– Если бы знать, – пожал плечами Мартин. – Да любой из нас. И уж точно множество сил, начиная с Френсиса Ледерера[17] и кончая Обществом против войны и фашизма.
17
Ледерер, Френсис (1899–2000) – американский актер театра и кино, прославившийся исполнением главных ролей в фильмах «Ящик Пандоры» (1928) и «Признания нацистского шпиона» (1939).