— Так завтра вы дома? Матушка-голубушка-Аннушка-доярушка! — запел Кубик. — Я знаю все: и стирка, и уборка, и отдохнуть надо, и на дочь-ненаглядышку насмотреться, — но не откажите в просьбе!
— Еще что-то нужно делать?
— Дело невелико будет. — Художник вглядывался в лицо Анны. — Нужно вам будет посидеть с дочерью на лугу, ни о чем, кроме цветов, не думая.
— Ой, да что вы! — замахала руками Анна. — Да я завтра на минуту не присяду! Какой луг? Какие цветы?
Нинка сидела, уткнувшись в материно плечо.
— Ма, — сказала она, — он тебя рисовать хочет. Это я ему сказала, чтоб нарисовал.
— Зачем меня рисовать, что я, артистка какая! Потом как-нибудь.
Кубик все так же всматривался в лицо доярки.
— Артистка, артистка… — уговаривал он, — все женщины артистки… А «потом», Аннушка-доярушка, не будет. Луг вон, я слышал, запахать хотят, у Натальи ребенок заболеет или еще что-то случится, а там, глядишь, и зима. А я хочу — пока август, пока луг, пока молода, пока в глазах синь проглядывает.
— Какая уж там молодость, какая синь, — вздохнула Анна, — цельными сутками только коров и вижу…
Глаза у Нинкиной мамы были такие же, как у дочери, — то серые, то голубые, как лесные колокольчики. Но чаще серые.
— Когда на луг-то пойдем? — согласилась она. — Я ведь и голову должна помыть, и платье приготовить.
— Платье нужно попроще, — распорядился Кубик. — Не на бал идем, не в президиуме сидеть — на траве.
Анна с дочерью, обнявшись, ушли, а Кубик сказал, потирая руки:
— Ну вот, завтра я ему дам бой!
— Кому? — удивился Славик.
— Той бездари, тому лентяю, что во мне сидит. Я ему покажу, тугодуму!
Бабушка позвала внука ужинать.
После ужина Славик поспешил в огород. У корабля был только Вьюра, остальные возились внутри тыквы.
— Мы завтра должны посмотреть хоть один ваш город, — сказал Вьюра.
Из люка выглянул Питя.
— Славик, привет! Вот кого я рад видеть! Мы выполняем программу полета. Вьюра тебе сказал, куда мы летим? Что в ваших городах самое интересное?
— Самое-самое? — переспросил Славик. — Я думаю… цирк. Зоопарк. Кино…
В люке немедленно показалась голова Молека.
— А что это такое — цирк, зоопарк, кино?
Славик рассказал.
— Хорошо бы все это посмотреть, — посожалел Молек, — но мы не можем нигде показываться.
— В зоопарк можно ночью. В нем много хищников, ночью они не спят.
— Идея! — крикнул Питя и обернулся внутрь тыквы: — Грипа! Ты слышал? Мы можем побывать в зоопарке, там собраны все звери Земли!..
Встретиться снова договорились только на послезавтра. Завтра рано утром корабль возьмет курс на город.
КУБИК ПИШЕТ ПОРТРЕТ ДОЯРКИ
ФЕЯ И ФЕЙ
На луг шли впятером: Кубик, Нинкина мама в новом цветастом сарафане, Нинка, Славик и коза. Впереди шагал Славик, за ним художник с козой через плечо и этюдником на веревке (тьфу! оговорился, нужно наоборот!), а сзади, все еще обнявшись, будто со вчера не расставались, делили узкую тропинку через огород Пантелеевы. Третья Пантелеева, Евдокимовна, вышла их проводить, что-то вспомнила, закричала, но никто останавливаться не захотел, и, чтоб она не беспокоилась, помахали ей издали.
Отдохнув за ночь от солнца и ветра, все на огороде пахло — каждый куст, каждый листок. Запахи сменяли друг друга, как экспонаты на выставке: вот картошка, вот помидоры, вот огурцы, вот просто земля, которая утром тоже пахнет, вот кукуруза, а вот трава-лебеда, трава-полынь, трава-пижма, чьи цветы похожи на желтые таблетки. Эти высокие травы отгораживали огород от луга.
Луг цвел. Он был скатертью-самобранкой, расстеленной для шмелей, пчел, жуков, бабочек и прочей летающей живности, которую здесь не перечислить. Но жука бронзовку мы должны назвать, потому что цвет его крыльев удивителен: они зеленые с бронзовым отливом, такого цвета не найдешь больше нигде. Жука бронзовку все увидели на кусте шиповника.
— Что за прелесть! — Художник осторожно снял жука с розового цветка и положил на ладонь. Жук сразу же притворился мертвым. — Прямо драгоценный камень!
— Или как елочная игрушка, — сказал Славик.
Нинка поднялась на цыпочки и заглянула в ладонь Кубика. Что-то тоже хотела сказать, но не придумала и тронула жука пальчиком. Жук перестал притворяться, перевернулся и пошел по ладони. Все следили за ним. Он прошелся по пальцу, поднял зеленые надкрылья, достал из-под них мягкие крылышки, зафырчал ими, нагнал обороты и взлетел.