Брайен сказал всем, что проанализировал сушеные плоды, а когда его спросили о результатах, он вздохнул. Сказал, что объяснит все на совете.
Тем вечером я вышла на площадь, когда там расставляли скамьи, а Синтия подошла ко мне и спросила про город.
– Он большой и красочный, – сказала я.
– Тогда почему его нет на спутниковых снимках?
Она часто занималась собирательством и для этого полагалась на карты.
– Хороший вопрос.
Она нахмурилась, намотала прядь волос на палец и задумалась под завывания летучих мышей у нас над головами.
Вера вышла из какого-то дома с одним из родителей, которого вынесли на совет на койке. Она призвала всех к порядку, и мы все уселись.
– Длинное совещание будет не по силам некоторым из нас, так что давайте начинать. Сильвия нарушила договор Содружества, и нам надо решить, как она будет наказана.
– И что я сделала? – поинтересовалась я.
Она бросила на меня хмурый взгляд, потому что я заговорила на совете вызывающим тоном. Алеша сжал кулак и подмигнул.
– Ты убежала, – сказал Террел.
Октаво тихо проговорил:
– Мы убежали с Земли.
На его слова никто не обратил внимания.
Я не стала тратить время зря.
– Город виден с неба.
– Совет рассматривает не это! – отрезал Террел.
– Ложь – это так же плохо, как и побег, – сказала я. – Долгие годы лжи хуже одного побега. Спутник видит город. Нам об этом не говорили.
– Ты можешь это доказать?
– Надо, чтобы кто-то проверил коды данных со спутника, – ответила я. – Вот и доказательство.
Николетта встала:
– Я проверю.
Я посмотрела на Октаво. Он смотрел вдаль, беззвучно шевеля губами.
– Совет рассматривает не это, – сказала Вера. – Ты…
– Что еще вы знаете про город? – спросила я.
– Никакого города нет, – сказал Террел.
– Дело в радужных плодах, – сказал Брайен. – Я их проанализировал. Алкалоид. Знаете, что алкалоиды делают с людьми? Кокаин, никотин, стрихнин. Они вызывают зависимость. Влияют на мышление. Мескалин. Люди принимали мескалин и считали, что видели Бога.
А кокаин и никотин погубили Землю. Ему даже не нужно было это произносить вслух. Розмари и Даниэль сидели рядом, держась за руки. Второй рукой она прикрывала рот, а он нервно озирался.
– Эфедрин – тоже алкалоид, – сказал Блас, медик, – он стал вторым ребенком, подавшим голос, но вид у него был виноватый, и он смотрел в землю. – Он поддерживает дыхание.
– Город там, – заявила я. – У бамбука есть плоды.
Морщины у Веры стали глубже.
– Это возмутительно. Ты нарушила договор, а теперь выдвигаешь ложные обвинения. Перед тем как продолжить, надо со всем разобраться. Но чтобы больше никаких разговоров об этом не было до следующего совета. Это сеет рознь, а нам надо направлять все силы на созидательную деятельность. И я хочу, чтобы все принесенное Сильвией и Джулианом было проанализировано.
– Я могу это сделать, – прохрипел Октаво.
Брайен не скрыл своего разочарования. Я была раздосадована, но скрыла это. Родителей мне не убедить, но я знала, что некоторые дети уже со мной согласны. По дороге домой меня несколько раз мягко похлопали по плечу.
– Я все это должным образом проанализирую, – пообещал Октаво, зайдя ко мне в комнату. Он задыхался и хрипел. Я очень в этом сомневалась: он ведь знал, что Джулиана убили, а сам ничего не стал делать. Я смотрела на плоды, умирая от желания вгрызться в них, почувствовать, как высушенная мякоть во рту становится живой, сладкой и сытной. – Еще плоды, – сказал он. – Отлично.
– У меня есть кости стекловара.
Я наблюдала за его реакцией.
– Кости… очень хорошо.
Но он не был ни рад, ни удивлен.
– Вы знали про город.
Он не желал встречаться со мной взглядом.
– Я могу это проанализировать, – сказал он и ушел, шаркая ногами.
Лжец. Но мне показалось, что ему не нравится лгать. И есть все-таки надежда, что он не станет лгать и дальше.
На следующее утро, холодное и дождливое, сломались метановые биореакторы в силовых установках автопропольщиков. Николетта была слишком занята их ремонтом чтобы смотреть на спутниковые карты: посевы были на первом месте. Меня отправили чинить крышу на центре даров, и там со мной встретилась Синтия.