- Он жив…
Он вздрогнул, сразу поняв о ком речь, а потом как-то сразу постарел, нахохлился, ссутулился.
Вот оно.
То, чего он боялся. Что предвидел. Что начал ощущать почти сразу после того злополучного дня. И чему сопротивлялся, не желая пускать это знание в сердце, в душу… Куда ещё там?..
Ну да… конечно… в совесть…
Где-то там за звёздами чья-то очень близкая и далёкая одновременно душа отчаянно цеплялась за жизнь…
Надежда?
Жив?
Радость?
Жив?
Отчаянье?
Жив?
Страх?
Что с вами, учитель Кеноби!!!
Это уже Органа. Трясёт его за плечо.
Что?
Он смотрит растерянно по сторонам, а в голове никак не укладывается… А потом – озарением – ЧТО ЖЕ Я НАТВОРИЛ?!
Что с ним?
Ммм… А что бывает с людьми, если их искупать в лаве по самые уши?
«КАК? ОН? ВЫЖИЛ?»
Вероятно, вопрос этот отпечатался на белом его лице – ему ответили:
Не тешьте себя глупыми надеждами, мастер-джедай, не надо… Лучше бы он умер. Для него же – лучше. Ибо сейчас он более машина, чем человек…
Слова отпечатались в его сознании чёрными буквами некролога.
Более машина, чем человек… - прошептать… повторить… выучить наизусть…
Он УЖЕ был машиной, Кеноби, - взять из протянутой руки полный бокал. – Умной, коварной, сложной машиной под началом Палпатина. И был бы ею и дальше. И будет. Вы сделали всё, что могли.
Был?
Прошедшее время, сослагательное наклонение… Никогда не замечал, как ловко заставляют они – эти странно неживые слова – замолчать единственно справедливого судью – собственную совесть… И снова – память. Это ведь от НЕГО – живые и неживые слова. Он всё мерил собственными ощущениями, каким-то первобытным чутьём на жизнь и… не-жизнь? Может быть, это и есть – Сила?
Более машина, чем человек… - прошептать… повторить… выучить наизусть…
Чрезвычайно мстительная машина, Кеноби.
Не просто страх – панический ужас, когда волосы становятся дыбом, а между лопаток струйкой стекает холодный пот…
… А потом… потом он валялся в болоте… в ногах у Магистра Йоды… и также твердил… сам для себя:
Более машина, чем человек…
А на руках – тёплый тяжелый свёрток. Сын Избранного…
… Почти год – в болоте… в трясине…
Почему я? За что?
Судьба это…
Мастер?
Ммм?..
Почему вы здесь?
Судьба это…
А я?
Опять ты…
Но я летел на Татуин! Я был уверен, что лечу на Татуин! Почему я тогда оказался в этой луже?!
Предпочитаешь песок, ммм?..
… И вот он здесь…
Утро...
Два солнца восходят в мутной песчаной дымке. Быть буре. Худенький белобрысый мальчонка на руках у перепуганной женщины. Он – с поднятыми над головой руками. Под лопатку упёрся горячий ствол фермерского дробовика. Он уходит… мимо ограды… мимо полузанесённых песком и мелким гравием надгробий. Задержаться у крайнего.
Утро...
Краем глаза – позёмка заметает следы военных сапог…
Где-то там за звёздами чья-то очень близкая и далёкая одновременно душа отчаянно цеплялась за жизнь…
Узнать, почувствовать…
Ты?
Но… Толчок под лопатку. «Да иду я, иду…»
Более машина, чем человек… - прошептать… повторить… выучить наизусть и … ПОВЕРИТЬ…
Никогда ещё сборы не были столь короткими. Многочисленные чемоданы с королевскими платьями канули в лету. Оставалось лишь со вздохом пересчитать имеющиеся в наличие кредитки. Немного. Хорошо, если хватит на дорогу… В один конец.
А что дальше?
Дальше Корускант. Дорогой, жестокий, прекрасный Корускант…
Безумие…
Весь её план – абсолютное безумие…
Допустим даже, что она сумеет ускользнуть из-под опеки Бэйла, с каждым днём всё более напоминающей золотую клетку, и без помех добраться до пункта назначения. Предмет же её поисков с равной долей вероятности мог находиться в любой равноудалённой от центра точке Галактики. Впрочем, она постарается разжиться информацией о местонахождении Лорда Вейдера по пути. Бывшая королева Набу и нынешняя гувернантка наследницы альдераанского престола грустно усмехнулась: «Лорд Вейдер… Кто бы мог подумать? Эни, Эни, о чём же ты молчал?». Впрочем, раньше или позже, но – согласно рангу – Тёмный Лорд объявится в Столице Мира.
Противно заныл голос разума, подозрительно дословно повторяя правильно-логичные доводы Органы и мягко-рассудительные – Оби-Вана.
«Неужели ты сомневаешься в нём?» - печально вопрошала душа.
«Мне страшно», - соглашалась она.
«Ты боишься? Чего?»
Да, она боялась. Но, задумываясь над природой своего страха, раз за разом анализируя всё произошедшее с ними, понимала – её страх – вовсе не рефлекторный страх матери за детёнышей и не иррациональный страх перед общественным мнением, перегруженным никому не нужными моральными директивами и этическими нормами. И в глубине души она приняла любую правду. Уже приняла.
Он – чудовище!
Ещё один долгий взгляд. Утвердительный кивок.
Да, Бэйл. Пускай будет по-твоему, но… - она тряхнула косами и с какой-то совсем уж – по мнению Органы – дикой гордостью постановила. – Значит, я люблю чудовище.
Вопрос состоял в том, чью правду она приняла.