Обдумав еще некоторые детали поездки, Кисиль решительно направился к отцу.
- Папа! – Кисиль, не стуча, влетел в кабинет отца, окрыленный отличной идеей.
Отец сидел в широком кресле, держа на коленях младшего мужа. Они явно собирались заниматься не делами семьи. А если и делами, то исключительно в плане продолжения рода.
Кисиль предпочитал не задаваться вопросами интимной жизни старшего поколения семьи, но точно знал, что родители не только спят друг с другом, но и частенько устраивают «необидный секс». Так, чтобы никому не было обидно, что он не участвует. Попросту занимаются этим втроем. Кисиль предполагал, что его родители не уникумы в этом плане и такое практикуют и в других семьях, но сам не был уверен, что захочет в будущем делить своего мужа с кем-то еще и не задаваться вопросом, насколько такая ситуация – измена. Поэтому, он планировал завести только одного мужа, чтобы не мучить друг друга. А как у родителей все это выходит так мирно, он не понимал.
- Зайти позже? – спросил он ничуть не смущаясь. Ему уже не десять, чтобы краснеть от вида обнимающихся родителей.
Кисиль никогда не выделял в семье причастных к его зачатию. Он считал родителями всех троих. Тем более, что младший муж отца частенько и баловал его сильнее и прикрывал его шалости поболее.
- Нет, говори сейчас, - отец кивнул на кресло.
- Уже думаете над заменой мне? – фыркнул Кисиль, присаживаясь.
- Кого-то же мне нужно баловать, - улыбнулся Жиль.
- Вот так вот, - дурашливо опечалился Кисиль, - послушай, отец, я подумал… А что, если мне взять с собой парочку лошадей? Ну, когда с браком все станет ясно. Будем говорить, что это особая партия, выращенная за границей. Увеличим цену на пару десятков тысяч.
- Ты туда, я думал, едешь совсем не лошадьми развлекаться, - хмурится отец.
- А я возьму с собой пару конюхов, - пожимает плечами Кисиль.
- У меня нет желания продавать их еще и в Кальрадию.
- Мы не будем, - улыбается Кисиль.
- Да? – усмехается отец. - Как ты объяснишь сие драгоценному супругу?
- Скажу, что-нибудь, - пожимает плечами Кисиль.
- Сначала придумай, что сказать. Но ты прав, идея неплохая. Обдумаем ее хорошенько пока то да се, - улыбается отец, а Кисиль думает, что можно сказать будущему мужу.
- Давай, скажем правду, - вдруг дерзко улыбается Кисиль.
- Не глупи, - отмахивается отец, а Кисиль и правда, вдруг зажигается идеей сказать правду: что так интересней заработать на лошадях, чем продавать в Кальрадии еще неизвестный товар. Заложить в цену маленький процент для мужа - и в путь. О чем и рассказывает отцу, убеждая в своей правоте.
- Подумаем, - наконец, уступает граф.
На бал в королевском дворце Кисиль приезжает в приподнятом настроении. Он кружит в танце молоденького мальчика, раскланивается с графом Сомелье и долго болтает с дедулей Лурье. И только когда духота утомляет его окончательно, он сталкивается на балконе с Тори.
Мальчик грустен и чуть не плачет. Ну, кто поедет на бал в таком настроении? Его явно обидели прямо тут, на балу.
- Здравствуй, Тори, - шепчет он, легко обнимая мальчишку за плечи, - кто обидел тебя?
- Никто, - отзывается тот. - Кисиль, какая неожиданная приятная встреча.
- Расскажи мне, - просит Кисиль и применяет нечестный прием, - мы же друзья.
- О, - бормочет мальчишка и вдруг, видимо не выдерживает, начинает тараторить.
Про то, что его отец вложил огромные деньги в какое-то торговое судно, на пару с каким-то мужчиной. И в первый раз все было отлично, корабль вернулся. И прибыль была высокая. Семья даже начала задумываться о том, чтобы подать прошение на повышение титула. А вот второе судно потонуло почти у самых берегов Карумии. Никто из экипажа не остался в живых, а это почти пятьдесят человек. Товар, который везли на судне, тоже затонул, навсегда став собственностью морских обитателей. Долги, образовавшиеся у семьи в одночасье, нельзя покрыть даже продажей дома. Не говоря о том, что теперь они, фактически, простолюдины. Отец должен денег за корабль, потому что они брали его в аренду, а также обязан расплатиться с семьями погибших моряков. И все это легло только на их семью, потому что господин, участвовавший вместе с ними в деле, пропал в неизвестном направлении. Более того, оказывается, что господин вложил в дело исключительно идею, провернув все дела на деньги отца Тори.
Кисиль задумчиво трет подбородок. Ситуация стара, как мир. Отец Тори просто попался на удочку какого-то мошенника, неплохо наварившегося на нем. Мальчика жалко теперь, конечно. Но, что поделаешь?
А Тори добавляет, что если отца посадят, он и его младшие браться останутся на улице ни с чем. И что он ни в коем случае ни на что не намекает, и что он жутко извиняется, что вывалил все на Кисиля.
Кисиль подает ему платок, утереть слезы и, сказав, что принесет вина, растворяется в толпе.
Он хочет взять бокал с вином, но возвращаться к Тори, наверное, не станет. Зачем? К чему ему чужая боль, ему хватает своих проблем, тем более, что помочь мальчику он не может. Отдавать свои деньги за чужие ошибки он не имеет ни малейшего желания.
Слугу с вином они с Виком останавливают одновременно.
- Ты что такой задумчивый? – смеется Вик.