Риэль сделал пару шагов и, ему хотелось верить, что небрежно выхватил у Генриха трусы.
- Передам, Ваше Высочество.
- И мой пламенный привет. Он был особо страстен по приезду. Наверное, Вы не слишком балуете его. Предпочитаешь не подпускать Эддрика к нему? Ну да, ты же у нас эгоистичный мальчик. Ты любишь владеть всем единолично. Или так, или никак.
- Я могу идти, Ваше Высочество?
- Идите, господин королевский маг.
Риэль вышел, комкая в руке тонкую ткань.
Оказывается, счастье рушится слишком быстро. Или его вообще не существует. Граф Глиссер чуть не заставил его искренне поверить в свою любовь. А оказывается вот как.
Риэль чувствовал, что магия кипит в нем, разгоняет кровь по венам, заставляет щеки пылать, а волосы слегка развлекаться.
Люди шарахаются от него в стороны, и он спешит, спешит покинуть дворец и вернуться домой.
Сейчас, впервые в жизни Риэлю хочется, чтобы он не совладел со своей силой, чтобы у нее появилась первая жертва. Ему хотелось, чтобы Кисиль узнал на себе, как это больно, когда предают.
Ему хотелось отомстить проклятому графу. Заставить его почувствовать боль. Чтобы Кисиль узнал, как это, когда выворачивает изнутри, когда ломает так, словно каждая косточка в теле разлетается на тысячи кусков. Когда миллионы песчинок впиваются в глаза, лишая возможности видеть окружающий мир. Когда кровь сочится из самого сердца, унося жизнь по каплям.
Что это? Дождь? Нет, всего лишь слезы.
глава 33.
Кисиль, нарушая правила приличия, сидел в кресле боком, выставив ноги и болтая ими в воздухе. Голые пятки зазывно мелькали перед носом у Эддрика, который внимательно читал какие-то бумаги. В отличие от Кисиля, который вдали от родины расслаблялся, отдыхая от счетов и экономически важных решений, Эддрик помнил о своем статусе главы рода и обязанностях, которые к нему прилагаются. Именно поэтому он старательно не реагировал на супруга, настроенного на нежности.
Риэль появился в кабинете почти бесшумно. Безмятежное выражение лица и слабая улыбка были привычными для мага, а вот сила, которая хлестала из него также, как в начале их с Кисилем знакомства, испугала графа Глиссера до дрожи, заставив подскочить на ноги.
- Риэль? – Эддрик поднял голову от бумаг, словно не замечая этого фонтана мощи, исходящего от супруга. – Как визит к королю?
- Прекрасно, - мягко улыбнулся маг. – Он всем передавал привет. Особенно тебе, Кисиль. Просил сказать, что ты забыл.
Кисиль в ужасе смотрел на протянутую Риэлем ткань. Происходящего просто не могло быть. Безусловно, он одевался в спешке в последний раз, желая быстрее попасть домой, но точно помнил, что засунул шелковую ткань в карман. Ах, надо же было похвалиться на утро после свадьбы подарком Генриху. Где были его скудные мозги? Похоже, влюбившись, он их потерял окончательно, Вик прав.
- Бери же, - мягко произносит Риэль, а Кисиль чувствует, что не в состоянии поднять рук.
Вязкая тяжесть накатывает, придавливая к полу.
- Я хочу рассказать тебе, как это больно довериться во второй раз и снова быть обманутым. Опять почувствовать себя ненужным и променянным. Это так, будто дышать нечем…
Кисиль вдыхает воздух с трудом, чувствуя, как магия возлюбленного вьется вокруг него. Безумные глаза мага пристально смотрят на него.
Герцог Литерский в ужасе наблюдает за происходящим, впервые слишком отчетливо понимая, чего так сильно боялся Генрих, почему монарх удалил со двора своего любимого мальчика. Ему страшно за Кисиля в этот момент, но он чувствует, что маг контролирует их обоих, не давая сдвинуться с места.
- Ты причиняешь боль, играя с людьми, будто с куклами. Тебе ведь нет дела ни до чьего сердца? Взять Тори для примера? Знаешь, как это, когда болит сердце так, словно вся жизнь уходит по капле из тебя?
Кисиля пронзает боль, острая боль в сердце. Ему хочется кричать и молить о пощаде, но разум твердит, что все это он заслужил. Заигравшись чужими судьбами. Не оценив щедрот судьбы, подарившей ему любовь. И он расслабляется, получая свое наказание.
- Зачем ты говорил о любви? Я поверил тебе, поверил!
И боль продолжает сверлить сердце, впиваясь раскаленными иглами. Как хочется прекратить все это! Кисиль, боец закулисных боев, не приученный к боли. Он готов умолять, просить прощения и ползать на коленях, лишь бы маг избавил его от этих ощущений. Но Кисиль может лишь раскрывать рот в беззвучном крике, в ужасе глядя в пустые безумные глаза мага.
- Мое счастье, ты разрушил мой маленький мир, где было счастье. Неужели нельзя было туда не вторгаться, раз для тебя там не было ничего дорогого? Ты будто растоптал все там…
Кисиль в ужасе вслушивается в слова.
- Раздробил все. Как будто кости на мелкие кусочки и вывернул наизнанку мой мир.
Боль моментально уносит в спасительное небытие. И Кисиль не видит свое вывернутое и изломанное тело. Не видит сочащуюся кровь, вспоротую кожу, раздробленные кости. Неестественно запрокинутая голова. Эддрик точно знает, что именно этот момент будет сниться ему в кошмарах. Не крики умирающего мальчишки, а вот этот момент крушения его семьи.
- Риэль, - сквозь боль хрипит герцог, пытаясь встать.
Но маг, потерявшийся в собственном мире безумия, лишь резко дергает головой и в Эддрика летит оловянная статуэтка. Фигурка проходится по виску ровно так, чтобы оставить жизнь Эддрика в сохранности. Герцог чувствует резкую боль и теплую струйку крови. Но понимания, как остановить разбушевавшегося супруга, нет.
А Риэль разносит кабинет, снося с полок и со стола книги, бумаги. В камин со стены летят две дорогие картины. Эддрику их нисколько не жаль, если это облегчит боль на сердце супруга и остановит магический тайфун в его кабинете, позволив оказать Кисилю первую помощь. Тогда появится надежда, что он дотянет до момента, когда Риэль придет в себя настолько, чтобы вернуть вспять все то, что натворил. Думать о том, что это может быть невозможно, Эддрик не желает.