У братьев Шидловских был свой план. Вечером, когда стемнеет, они приходят на заставу и просят срочно пропустить их к начальнику, так как у них есть для него чрезвычайно важное сообщение. На заставу их не пустят, и Глебов должен будет принять их у себя на квартире. При этом, вероятнее всего, будет присутствовать кто-то из пограничников. Что ж, братья учли и такой вариант. Они войдут в комнату, один из них разложит на столе топографическую карту с секретными данными, якобы найденную ими среди вещей Зенона. Глебов склонится над картой и в тот же миг получит удар финки под лопатку. Такая участь постигнет и того пограничника, который случайно может оказаться рядом со своим начальником. Затем Шидловские выскакивают во двор и, не теряя времени, мчатся к границе. От заставы до реки меньше километра. Они "возьмут" это расстояние одним махом. Пограничники и опомниться не успеют, как Шидловские будут уже на той стороне.
Конечно, план этот не был известен Глебову.
Как только стемнело, Емельян зажег в передней комнате висящую под потолком лампу; настольная с привернутым фитилем стояла во второй комнате, оба окна которой были плотно зашторены. В носках, в брюках и нательной рубашке он лежал на жесткой койке поверх одеяла, прикрывшись шинелью. Дверь в ярко освещенную переднюю была открыта.
Медленно, томительно тянулось время напряженного ожидания. Если попробовать определить то чувство, которое испытывал Емельян Глебов в эти тягучие часы, то, пожалуй, самым верным будет нетерпение. Не тревога, не страх - ничего этого и в помине не было, - именно нетерпение охватило его, порождало в нем азарт молодого игрока, своего рода вызов опасности, которую он не то чтобы не представлял, но не придавал ей особого значения, будучи слишком уверенным в себе. Вдруг он подумал, что данные разведки неточны, ложны или Шидловские в последний момент струсили и не придут. Собственно, почему они должны убить начальника заставы? Кровная месть?.. Но ведь это не Кавказ. И как будут убивать? Стрелять в упор, в открытую, бросят, наконец, в окно гранату? А сами попытаются в суматохе быстро добежать до реки и кинуться вплавь на тот берег? Нет, на такой нерасчетливый риск Шидловские не пойдут.
Обостренный слух чутко ловит звуки за стеной. Чьи-то шаги, торопливые, встревоженные. Стук в дверь. Глебов поднялся, набросил на плечи шинель. .Под шинелью спрятан в левой руке пистолет - Емельян одинаково отлично стреляет и с левой и с правой, которая теперь держит журнал "Огонек". Он ничего не успел ответить на стук, как дверь отворилась, вошел дежурный по заставе. Доложил:
- Товарищ лейтенант, старший наряда ефрейтор Ефремов сообщил, что братья Шидловские идут на заставу.
- Хорошо. Сообщите об этом старшине. Ефремову передайте, пусть не спеша следует на заставу на небольшом расстоянии от Шидловских. А потом… а потом пусть расположится у горелой ветлы между рекой и заставой и несет службу до двадцати четырех ноль-ноль.
Дежурный повторил приказ, но уходить не собирался, ожидая еще каких-то распоряжений. Он был встревожен и смотрел на лейтенанта озадаченно и с недоумением, точно спрашивая: зачем они идут среди ночи на заставу? Такого прежде не бывало. Значит, что-то случилось чрезвычайное.
- Все, идите! - приказал Глебов. И как ни старался дежурный найти в глазах начальника хоть какие-то признаки тревоги или нервозности - не нашел. Спросил на всякий случай:
- Шидловских проводить к вам?
- Сами дойдут, - небрежно обронил Глебов. - Продолжайте нести службу.
Дежурный ушел, а Глебов, не снимая с плеч шинели, наброшенной поверх нательной рубахи, в носках и тапочках опустился на койку, все так же держа в одной руке журнал, в другой пистолет. Подумал: "А может, напрасно Мухтасипова не предупредил? Минут через пятнадцать придут. Наверно, вооружены. В случае чего стрелять буду через полу шинели. Не промажу".
Волнение пришло сразу, неожиданно, вдруг: нахлынуло, взбудоражило кровь, подожгло - он чувствовал, как горят щеки, уши, как мечутся беспорядочно мысли, толкутся, мешают ему спокойно сидеть, сосредоточиться и ни о чем не думать. И среди этого хаоса мыслей он отчетливо поймал один совершенно ясный и трезвый вопрос: все ли он делал так, как положено по инструкции? Вздохнул сокрушенно - почему-то было принято в отряде считать Емельяна Глебова чуть ли не злостным нарушителем инструкции пограничной службы.