— Кум Менико хочет умереть рогатым! — сказал он себе в утешенье, и это очень пришлось по вкусу Манджакаруббе, которая назвала его когда-то огурцом. Теперь она видела, что он великолепный огурец, и с удовольствием сменяла бы на него этого негодяя Рокко Спату, который ничего не стоит и которого она взяла потому, что не было никого другого.
— Мне так вот не нравятся эти ветреные люди, которые в одно время любятся с двумя или тремя, — сказала Манджакаруббе, затягивая под подбородком концы головного платка и принимая вид невинности. — Если бы я любила одного, я бы не захотела сменить его даже и на Виктора Эммануила, или на Гарибальди, право!
— Я знаю, кого вы любите, — подбоченившись, сказал ’Нтони.
— Нет, вы не знаете, кум ’Нтони, вам просто насплетничали. Если вы когда-нибудь будете проходить мимо моих дверей, я вам все расскажу.
— Раз теперь Манджакаруббе заглядывается на ’Нтони хозяина ’Нтони, это для двоюродной сестры Анны благодать, — говорила кума Венера.
’Нтони ушел, полный гордости, раскачиваясь находу, с целым хвостом сопровождавших его приятелей, и ему хотелось, чтобы каждый день было воскресенье и он мог бы прогуливать свою форменную рубаху со звездочками. В послеобеденное время в этот день он развлекался дракой с кумом Пиццуто, который даже и бога не боялся, хотя и не был в солдатах, и теперь валялся на земле перед харчевней с разбитым носом, но Рокко Спату зато оказался сильнее и подмял под себя ’Нтони.
— Матерь божия! — восклицали смотревшие на бой. — Этот Рокко силен, как мастер Тури Цуппидо. Если бы он хотел работать, он-то заработал бы себе на хлеб!
— Я умею рассчитываться вот этим, чтобы не признать себя побежденным, — говорил Пиццуто и показывал бритву.
Словом, ’Нтони развлекался весь день; но вечером, когда семья сидела за столом и все болтали, и мать его расспрашивала о том и о сем, а полусонные дети смотрели на него во все глаза, и Мена трогала шляпу и рубаху со звездочками, чтобы посмотреть, как они сделаны, — дед сказал, что нашел ему поденную работу, за хорошую плату, на паруснике кума Чиполла.
— Я взял его из милости, — говорил всем, желавшим его слушать, хозяин Фортунато, сидя перед лавочкой цырюльника. — Я взял его просто, чтобы не отказать, когда хозяин ’Нтони пришел спрашивать меня под вязом, не нужны ли мне люди на парусник. Никаких людей мне не нужно; но, «где тюрьма, болезнь, нужда, — там познается доброта». При такой старости хозяина ’Нтони с ним на всем потеряешь...
— Он старый, да дело свое знает, — ответил Пьедипапера. — Свои деньги вы не потеряете! А внук его такой парень, что каждый был бы рад его у вас отнять.
— Когда мастер Бастьяно починит «Благодать», мы снарядим свою лодку, и нам больше не нужно будет ходить на поденщину, — говорил хозяин ’Нтони.
Утром, когда дед пришел будить внука, до рассвета оставалось еще часа два, и ’Нтони предпочел бы еще немножко остаться под одеялом. Когда, позевывая, он вышел на двор, «Три жезла»,[36] подняв кверху ноги, стояли еще высоко по направлению к Оньино, «Пуддара»[37] сияла с другой стороны, и небо кишело звездами, похожими на искорки, пробегающие по черному дну сковородки.
— Это совсем так, как когда я был в солдатах, когда играли зорю на средней палубе, — ворчал ’Нтони. — Не стоило тогда и домой возвращаться!
— Молчи, тут дедушка снасти приводит в порядок, он встал часом раньше нас, — сказал ему Алесси. Но Алесси был мальчуган весь в своего покойного отца Бастьянаццо. С фонарем в руках дед ходил взад и вперед по двору; слышно было, как по улице к морю проходили рыбаки и мимоходом постукивали у дверей, вызывая товарищей. Но потом, когда все сошлись на берегу, у черневшего моря, в котором отражались звезды и которое медленно шуршало на прибрежном песке, и тут и там виднелись фонари других лодок, и ’Нтони почувствовал, как у него взволнованно забилось сердце.
— Ах! — воскликнул он, расправляя руки, — хорошо вернуться домой! С этим морем мы знакомы!
Недаром хозяин ’Нтони всегда говорил, что «без воды рыба не живет, и кто рыбой рожден, тот морем привлечен».
На баркасе, пока крепили паруса и «Кармела» медленно-медленно кружилась на месте, волоча за собой сети, точно змеиный хвост, над ним посмеивались, что его бросила Сара.
— «Мясо свиньи и военные люди одинаково не прочны», говорит пословица, вот почему тебя и бросила Сара.
37
«Пуддара» (в сицилийском произношении соответствует французской poularde — пулярде, курице) — местное название созвездия Лебедь.