Растерянность оставила лицо Эла, он понял, что его положили на обе лопатки.
— Очень забавно, Джинни, — он бросил в ее сторону выразительный взгляд и удалился.
— Все еще приобретаешь друзей всюду, где только появляешься? — небрежно спросил Палмер.
— Как любая женщина, работающая по связям с общественностью. — Она сделала паузу и с расстояния фута или двух окинула его взглядом. — А ты не изменился ни на йоту. Ни на морщинку. Ни на волосок.
Палмер попытался разглядеть, что такого произошло с ней, от чего она стала выглядеть и лучше, и моложе. Он знал, что сейчас ей около сорока, может быть, сорок один, но она выглядела едва на тридцать. Возможно, подумал он, разглядывая ее, это объясняется тем, что у нее нет несчастливой связи. Или есть, но счастливая. В любом случае, с ним это никак не связано.
— Я стала выглядеть лучше, не так ли? — спросила она.
— Гораздо. Но ты всегда прекрасно выглядела.
— Когда надоест банковское дело, попробуй заняться дипломатией. У тебя получается.
— Я говорю только правду.
Некоторое время никто из них не произносил ни слова. Потом она сказала:
— Кажется, тебе хотелось потанцевать?
Он медленно вел ее через толпу по периметру танцевального зала. Какой-то мужчина с багровым лицом схватил Палмера за руку и задержал его.
— Пятипроцентная, освобожденная от налогов муниципальная эмиссия, — сказал он. Палмер попытался сосредоточить внимание на его словах. — Арчер обдирает. — Потом добавил: — Этот арчер[118] подло стреляет на понижение.
— Спасибо, Оззи. — Палмер улыбнулся и увлек Вирджинию дальше к танцевальной площадке.
— Ты принял предложение? — спросила она.
Прежде чем он успел положить руку ей на талию, какой-то узкоплечий человек с бурыми пятнами на лице очутился между ними.
— Целое состояние можно заработать на шерстяной шотландской ткани, — с потрясающей откровенностью сказал он. — После того как Питер сбежал, вы стали синонимом благополучия.
— Спасибо, Артур.
Они уже вышли на площадку для танцев — оркестр теперь играл попурри из мелодий двадцатых и тридцатых годов, оранжированных в разухабистом темпе, с изобилием медных инструментов, лихим барабаном и сладкими стонами духовых, играющих на три такта.
Палмер пустился в свой неизменный фокстрот, прижимая Вирджинию к себе чуть сильнее, чем намеревался. Когда она была на каблуках, она была ростом до его плеча, а сегодня она была на каблуках. А когда она откидывала голову, чтобы взглянуть на него, разница в их росте как-то скрадывалась.
— «Ночи без сна, — начала она напевать, — и ссоры днем… Я скучаю по поцелуям, и я скучаю по ссорам».
— «Я хотел бы снова влюбиться», — добавил Палмер.
— Интересно, — сказала она, в то время как песня Роджерс и Харта плыла вдаль, — неужто существует мелодия или хоть один такт на всевозможные случаи?
— Их предостаточно, — ответил Палмер.
Она чуть пожала плечами, а может быть, это Палмеру просто показалось. Он размышлял над тем, что для такой невысокой девушки, как она, у нее очень большие груди, и, похоже, на ней нет ничего, что походило бы на лифчик.
— «И нет больше боли, — снова стала она подпевать, но тут мелодия приблизилась к окончанию первого куплета, — нет больше тяжести, теперь я здорова, но…»
— «Я предпочла бы напиться», — закончил Палмер.
— Это во втором куплете. В первом надо — «Я предпочел бы га-га».[119]
— Я пригласил тебя танцевать не для того, чтобы получить урок лирики Ларри Харта.
— По-настоящему ты меня вовсе не приглашал. Это мне пришлось отбить тебя у своего приятеля-журналиста.
— Да. Что же касается друзей… Кто был этот спортивного вида экземпляр, что пригласил тебя на первый танец?
— Джимми Кинкейд.
— Конгрессмен Кинкейд?
Она кивнула.
— С такой фигурой, ранней сединой и даром льстить, каким он обладает, он мог бы быть будущим мэром, или губернатором, или сенатором.
— Это его первое избрание…
— Все начинается с первого…
— И ты, — Палмер уже был не в состоянии контролировать себя, — планируешь в будущем стать «миссис Мэр», или «миссис Губернатор», или «миссис Сенатор»?
— «Я буду любить тебя до последнего дня своей жизни, — оркестр повторил песню, и она снова стала подпевать: — Я хотела бы снова влюбиться».
Улыбка застыла на лице Палмера. Казалось, он был не в состоянии стряхнуть ее.
— Мне кажется, ты пытаешься сказать мне что-то.