– Вот именно. Я больше тебя, сильнее, злее и дерусь в сто раз грязнее. Плюс у меня есть подруга. А у тебя нет. Кто, по-твоему, победит?
– Да что ты завелась? Мы просто пошутили, – сказал Брэндон. Было видно, что ему не по себе.
– Ах вы пошутили? Как интересно! Значит, ломать чужие вещи – смешно? Фингал под глазом – смешно? Запугивать девчонку, которая в два раза тебя меньше, – смешно? Ну, тогда сейчас мы здорово повеселимся. – Я схватила Брэндона за ворот рубашки и с силой прижала к забору.
– Извините, – испуганно прошептал он.
– Что-что?
– Извините.
– Слушай меня внимательно, – прошептала я в ответ. – Если ты хоть пальцем тронешь мою сестру или ее вещи, или даже посмотришь на нее неправильно – я тебя вздрючу. Понял?
Брэндон кивнул.
– Скажи: «Понял».
– Понял.
Он убежал.
В машине Петра предложила отдубасить нескольких подонков, столпившихся за углом школы. Я посмотрела на Рэй в зеркало заднего вида.
– Ты как?
Глаза у нее были сухие. Как ни в чем не бывало она предложила:
– Давай купим мороженое?
Мне бы очень хотелось, чтобы история с издевательствами на этом закончилась, но не тут-то было. Брэндон прибежал домой в слезах и пожаловался отцу, а тот, в свою очередь, позвонил моим родителям. Позже он подал на меня в суд. Когда мы с Рэй пришли домой, мирно облизывая мороженое, мама с папой уже получили первый звонок с угрозами от мистера Уиллера. Их огорченные лица напомнили мне о проступках юности. Они наверняка спрашивали себя, не вернулась ли прежняя Изабелл. Отец вызвал меня на пару слов, велев Рэй смотреть телевизор.
Та, конечно, никакой телевизор смотреть не стала, а притаилась у двери (которую родители заперли) и подслушала нашу беседу.
– Изабелл, о чем ты только думала?
– Поверьте, вы бы на моем месте сделали то же самое.
– Ты угрожала убить двенадцатилетнего мальчика!
– Во-первых, ему четырнадцать…
– Он ребенок!
– Во-вторых, я не говорила, что убью его. Только сказала, что вздрючу…
– Ты совсем спятила?! – кричит мама.
– Как это безответственно и глупо с твоей стороны! – орет папа.
Рэй ломится в дверь и визжит во все горло:
– Отстаньте от нее!
– Рэй, смотри телевизор!
Сестра снова бьется о запертую дверь: грохот такой, словно она кидается на нее всем телом.
– Нет! Отстаньте от Изабелл! Откройте!
Отец со вздохом пускает Рэй в комнату. Та принимается меня защищать, а я из принципа молчу. Папе приходится смягчить упреки до «Впредь никогда так не делай, Иззи. Мы сами разберемся».
Надо сказать, на свете нет практически ничего, на что моя мама не пошла бы ради своего чада. Даже если это весьма сомнительный с моральной точки зрения поступок. Обычно всеми обвинениями в адрес семьи занимается она, потому что обладает почти рентгеновским зрением и в считанные минуты находит у недовольных ахиллесову пяту. Наверное, именно это качество я унаследовала от нее без каких-либо изменений.
Оливия наводит справки о мистере Уиллере; выясняется, что на него несколько раз подавали в суд за сексуальные домогательства. Этот факт подстегивает мамино любопытство, и она начинает за ним шпионить. Застав его с любовницей, она делает несколько фотографий и подкарауливает Уиллера у входа в кафе. Предлагает ему снять все обвинения. Тот отказывается. Тогда мама показывает снимки и повторяет свою просьбу, добавив, что через неделю у нас во дворе должен стоять новый велосипед. Уиллер обзывает ее стервой, но уже к полудню обвинения в мой адрес сняты, а в пятницу нам привозят велик.
Рэй не забыла, что я сделала для нее в тот день. Однако привязанность моей сестренки носит крайне необычный характер. Она вполне может признаться, что любит меня, но дурацкой открытки с сердечками от нее не дождешься. Обычно Рэй просто ставит людей перед фактом, а уж что они будут с ним делать, ее не касается. Были времена, когда она хотела порадовать родителей и даже меня примерным поведением. Увы, это лишь усыпляло нашу бдительность. Интерес Рэй к хорошим поступкам иссякал, стоило ей разработать новый план действий. Тем не менее иногда она выполняла наши просьбы с готовностью дрессированной собаки.
Когда Рэй было тринадцать, местные газеты и телеканалы трубили о похищении детей с регулярностью прогноза погоды. Согласно статистике, количество таких преступлений по сравнению с прошлыми годами на самом деле снизилось, но паникерская тактика СМИ привела к настоящей паранойе у большинства родителей. Клюнули даже мои мама с папой.
Однажды по вечерним новостям передавали интервью со специальным агентом Чарльзом Маннингом. Он рассказал, какие меры нужно предпринять, чтобы обезопасить своего ребенка. Родители добросовестно записали его слова и решили применить единственную технику (все остальные уже были испробованы): изменить дочкин распорядок дня. Рэй велели избавиться от привычек и не соблюдать режим – чтобы стать, как говорится, мишенью движущейся.
Для сравнения опишу вам ее обычное утро: в восемь утра она выползает из кровати, чистит зубы, на выходе из дома съедает сладкий «поп-тарт» и едет на велосипеде в школу. Ровно в 8.30 она в классе. По выходным спит до десяти утра и сжирает огромный завтрак, состоящий исключительно из сладкого.
Итак, вечером в воскресенье родители поручили ей полностью изменить режим.
Рэй встает в шесть утра, отправляется на пробежку, после чего принимает душ. (Вообще-то Рэй никогда не бегала по утрам, да и душ не принимала, если честно.) Выпивает стакан апельсинового сока с кальцием и съедает тарелку кукурузных хлопьев. Пешком тащится в школу и приходит на тридцать пять минут раньше.
Рэй ставит будильник на 7.30, потом дремлет еще сорок пять минут. Выползает из постели в 8.15, шатаясь, бредет на кухню и начинает готовить себе шоколадные блинчики.
Хоть на моем чердаке и есть кухня, обычно по утрам я иду вниз, чтобы выпить родительского кофе и почитать их газету. Сегодня я с интересом наблюдаю за сестрой и понимаю, что она никуда не торопится.
– Рэй, почти половина девятого.
– Вижу.
– Разве ты не должна через пять минут быть в школе?
– Я сегодня опоздаю, – как ни в чем не бывало говорит Рэй, размазывая масло по сковородке.
Я спускаюсь на кухню в 8.10. Рэй наливает мне кофе и дает газету.
– Читай быстро, – говорит. – Сегодня в школу повезешь меня ты.
– А ты не перегибаешь палку?
– Нет, – отвечает Рэй, надкусывая яблоко.
Последний раз сестра ела яблоки, когда ей давали их в виде пюре из баночки с детским питанием. Вообще овощи и фрукты никогда не были частью рациона Рэй, который состоит в основном из мороженого, конфет, сырных чипсов и иногда вяленой говядины. Наконец-то она ест что-то, что упало с дерева! От радости я даже не протестую, когда Рэй хватает рюкзак и идет ждать меня в машину – «бьюик-скайларк» 95-го года.
В 7.45 отец кричит из кухни:
– Рэй, ты в школу собираешься?
– Ага! – раздается ее голос откуда-то сверху.
– Тогда живо вниз!
Рэй мчится к лестнице и съезжает по перилам. Папа говорит:
– Я просил тебя больше так не делать.
– Но ты же сказал: «живо вниз».
Альберт дает ей «поп-тарт», и они садятся в машину.
Я захожу на кухню в 8.05. Рэй сидит за столом, пьет молоко (еще одно новшество) и ест бутерброд с арахисовым маслом.
– Как ты сегодня добираешься до школы? – спрашиваю я, моля Бога, чтобы мне не пришлось ее отвозить.
– Дэвид подбросит.
– Неужели ты его уломала?
– Мы договорились.
Больше никаких вопросов. Я наливаю себе кофе и сажусь за стол.
– Изабелл, ты уже пять дней подряд делаешь одно и то же. Пьешь кофе и читаешь газету.
– Ну, меня-то похищать никто не собирается.
– Так говорят все жертвы похитителей.