– На этом все.
– А между нами? – не унималась я.
Он пододвинулся ближе и положил руку мне на колено.
– Я знал, что ты врешь, знал, что не можешь быть учительницей. Ты даже одевалась неестественно, все время поправляла юбку и смотрела на свои ноги так, будто видишь их впервые.
– Да, мы давненько не виделись.
– Учитывая, что я относительно неплохо выгляжу и имею медицинское образование, с женщинами у меня проблем нет.
– Соболезную. Это, наверное, трудно.
– Изабелл! – сердито сказал Дэниел.
– Прости, ничего не могу с собой поделать.
– У меня сложилось впечатление, что я понравился тебе не потому, что я стоматолог, а несмотря на это. То есть по-настоящему понравился.
– Да, я оценила твой теннис с не-геем, ужасную еду и коллекцию пиратских дисков.
– Моя еда не так ужасна.
– Как скажешь.
– Я тоже по тебе скучал. Но если ты еще раз мне соврешь, мы расстанемся.
Потом мы поцеловались, и я решила, что заполучила его навсегда. По крайней мере, он навеки пропал из всех моих списков.
Мартин Сноу уже две недели не отвечал на мои звонки. Пора было объяснить ему, что намерения у меня самые серьезные. Утром я приехала к нему в офис.
– Уэнди Миллер из ПРСТУ (случайный набор букв, не пытайтесь расшифровать), – представилась я.
– У вас назначено? – спросила секретарь.
– Нет, но я по срочному делу.
– Можно узнать по какому?
– Я должна поговорить с ним лично. Он у себя?
– Да, но…
Поздно. Я вошла к Мартину в кабинет и закрыла за собой дверь. По системе внутренней связи секретарь объявила:
– Уэнди Миллер из ПСТ…
– ПРСТУ, – поправила я. – Спасибо! – крикнула я погромче. – Я все слышала!
– Кто вы? – более-менее вежливо спросил Мартин. – Что такое ПР…
– Не важно, – сказала я. – Меня зовут Изабелл Спеллман. Вы уже две недели не отвечаете на мои звонки.
– Что вы тут делаете?
Если не считать испуганного взгляда, лицо Мартина Сноу было почти таким же, как на фотографии в моей папке. Обычно первые десять лет после школы хуже всего отражаются на внешности мужчины, но Мартин выглядел прекрасно. Только уверенности у него поубавилось, когда я назвала свое имя.
– Я хочу задать несколько вопросов, ответить на которые можете только вы.
– Полиция сделала все возможное, чтобы расследовать это дело, потом еще год над ним работали ваши родители. Что можно узнать двенадцать лет спустя?
– Может быть, ничего. Но я должна признать, что ваше нежелание сотрудничать вызывает у меня подозрения.
– И в чем же?
– Почему вы не перезвонили?
– Думал, если не отвечу, то вы угомонитесь.
– Глупо с вашей стороны.
– Мисс Спеллман, я не хочу заново все это переживать. Мне хватило.
– Разве вам не нужны ответы?
– Нужны, однако вы вряд ли сможете их предоставить. Пожалуйста, оставьте меня и мою семью в покое.
– Если вы ответите на мои вопросы, я уйду.
– Вы уйдете, если я вызову охрану.
– Возможно. Но я буду вам звонить, – предупредила я. – И я могу быть очень настойчивой.
– Три вопроса. На этом все.
– Почему Грег Ларсон не поехал с вами в тот день?
– Он гостил у своего дяди в городе.
– Он часто к нему ездил?
– А почему вас так интересует Грег? Вам нужно его алиби?
– Не совсем. Ответьте на вопрос, пожалуйста.
– Нет, он не часто к нему ездил. Кажется, Грег хотел попасть на какой-то концерт. У вас остался один вопрос.
– Когда я на прошлой неделе разговаривала с вашей мамой, она упомянула, что потратила сто тысяч долларов на ваше образование.
– Это был вопрос, мисс Спеллман? У меня очень много дел.
– Вопрос такой: если у вас были деньги, зачем вы взяли кредит на сто тысяч долларов в департаменте образования США? Неувязка выходит.
Мартин явно пытался придумать логичный ответ. Я избавила его от этой необходимости:
– Не утруждайтесь, Мартин. Я не собираюсь никому рассказывать о вашем обмане. Но здесь что-то неладно, и я этого так не оставлю.
Всю ночь белые пятна в деле Сноу не давали мне уснуть. Число вопросов росло гораздо быстрее, чем число ответов. Улучить время для сна удавалось все реже. Наутро я выбралась из кровати и решила наведаться на родительскую кухню, потому что страшно хотела кофе. Кофейник был полон, а кухня пуста – настоящий рай. Я налила себе огромную кружку, села и понадеялась, что тишина продлится еще какое-то время.
Тут же на кухню вошел Дэвид, в костюме и с портфелем.
– Что ты тут делаешь?
– Здравствуй, Изабелл, как твои дела?
– А ты как думаешь?
– Если судить по твоему внешнему виду, дела не фонтан.
– Спасибо. Зачем ты приехал?
– Я вместе с Рэй еду в школу. У них сегодня День профессионала. Буду рассказывать детям о своей работе.
– Почему она не попросила маму или папу?
– Говорит, не хочет, чтобы ее одноклассники становились частными детективами. Ей не нужны лишние конкуренты.
– Ничего себе дальновидность!
– Я тоже так подумал.
– Она нарыла на тебя компромат, верно?
– С чего ты взяла?
– У тебя таинственная подружка, и ты даешь Рэй карманные деньги. Работаешь ты восемьдесят часов в неделю. Неужели ты решил убить полдня на разговор с девятиклассниками, минимум десяток из которых станут адвокатами и без твоего участия?
– Умно.
– Пару месяцев назад у мамы был на тебя компромат. Теперь он есть у Рэй. Я думаю, это одно и то же. И еще я думаю, что ты на многое готов, лишь бы я не узнала твою тайну.
– Рэй, ты идешь или нет?! – нервно крикнул Дэвид, и я поняла, что почти его расколола.
– Минуту! – проорала Рэй.
– Если бы ты оказывал ей услугу, она бы так на тебя не кричала. Просто расскажи мне все как есть. И не надо будет скрываться.
– Я расскажу. Но сначала расскажи мне, чем займешься после увольнения.
– Пока! – сказала я и пошла наверх.
Поднявшись на несколько ступенек, я наступила на халат и пролила кофе. Села на лестницу, сняла носок и вытерла лужицу. Я невольно оказалась на «слабом месте». Четвертая ступенька была идеальной зоной в доме для подслушивания кухонных разговоров. Все равно что на кухне сидеть. Стоит немного подняться или спуститься, как уже ничего не слышно, но на четвертой ступеньке можно разобрать каждое слово. Я совершенно случайно оказалась на ней как раз в ту секунду, когда мама спросила у Дэвида:
– Это была Изабелл?
– Думаю, да. Теперь уже трудно сказать, – ответил тот.
– Она что-нибудь съела?
– Нет, только кофе выпила. Можно дать совет?
– Ты же все равно его дашь.
– Вели ей бросить дело. Пусть увольняется. Потом она сама к вам вернется, увидишь. Сейчас вы только злите ее еще больше, и я, честно говоря, очень удивлен вашим поведением.
– Дорогой, я знаю, что делаю.
– Неужели?
– Если она достаточно долго проработает над делом, то забудет, почему хотела уволиться.
– Отпустите ее, и она вернется, вот увидите.
– Дэвид, за ней нужно приглядывать.
– Зачем?
– Прежняя Изабелл возвращается. Я этого не выдержу, сынок. Просто не выдержу.
– О нет, это не прежняя Изабелл. Это какой-то новый вид.
Мама не обратила внимания на последние слова Дэвида и продолжала:
– Помнишь, какая она была? Я очень хорошо помню. Никогда не видела человека, который бы так стремился к саморазрушению. Всякий раз, когда она возвращалась домой поздно ночью, отключалась в машине, на крыльце или в ванной, я думала: ну все, теперь она точно умерла. Мне хватило! Больше это не повторится.
– А может, ей просто не по душе работа детектива? – предположил Дэвид.
– Без этой работы из нее скоро получится дядя Рэй.
Кофе подействовало на меня чуть позже, когда я третий час подряд изучала материалы.
Я позвонила шерифу Ларсону и назначила ему вторую встречу. Он, конечно, был расстроен, что я так быстро с ним связалась, но не отказал. Вернее, назвал бар, в котором будет пить вечером.