— Нельзя, папочка, так пристально смотреть на человека, — с полным ртом проговорила о-Юки.
— Разве у меня такой страшный взгляд? — пошутил Санкити.
— Нет, не страшный, если хочешь — смотри сколько угодно, — ответила о-Юки. Девушки рассмеялись.
— Я сегодня ночью жег свечкой москитов. А вы все спали, и никто не проснулся. Я даже слышал, что Нобу говорила во сне.
— Я никогда не говорю во сне, дядя. И вы ничего не слышали, — засмеялась о-Нобу.
— А я слышала, как братец жег москитов, только я делала вид, что сплю, — сказала о-Ику.
Позавтракав, Санкити поднялся к себе. У него в кабинете стоял стол, привезенный из провинции. Сидя за ним, Санкити видел в окне крыши домов, кусок неба, смыкавшийся с водой. Голоса людей с улицы были слышны так, будто они говорили рядом. Когда работа шла, Санкити засиживался до поздней ночи. Окна во всех домах были уже темные, и только в его окне горел свет.
Голоса внизу вовсе не приносили ему успокоения. Слыша, например, как двое мужчин ссорятся из-за женщины, он раздражался, считал глупостью такие ссоры. Но он не замечал, что сам был недалек от этого. Сколько надо времени, чтобы души мужа и жены слились воедино? Санкити был верным мужем. Но разговаривать со своей женой он не умел. Он не мог и получаса высидеть возле нее. Ему становилось скучно... А тот, другой человек, простой и добрый, совсем не похожий на Санкити с его сложной душевной жизнью, приходил к нему в дом, что-то рассказывал, смешил всех. Каждый раз, когда Санкити, сидя за своим столом, слышал его оживленный голос, у него щемило сердце, он, не помня себя, сбегал вниз и уводил детей от этого человека.
«Как он смел называть в письме мою жену по имени? — негодовал Санкити — А о-Юки еще хвалила его, говорила, что он очень воспитанный и любезный человек». Но на жену Санкити не сердился, она говорила о Цутому просто и искренне. Видно было, что ей нечего утаивать.
У о-Юки был странный характер. Даже после небольшой размолвки она замыкалась в себе и уныло молчала. Тогда Санкити просил у нее прощения. «Ну, ну, не сердись, пожалуйста, улыбнись», — ласково уговаривал он.
К о-Юки приехала мать.
Большое семейство Нагура нуждалось в человеке, который бы все улаживал и всех мирил. Таким человеком была мать Нагура. «Моя сестрица о-Танэ и твоя матушка, — говорил нередко Санкити жене, — столпы семейства». Мать о-Юки заботилась обо всех своих детях, родных и приемных. Когда о-Юки стала женой Санкити, заботы этой пожилой женщины распространились и на него. Ее трудолюбие было поразительно: она ни минутки не сидела без дела — то шила что-нибудь внукам, то стряпала, то убирала.
Цутому, бывший в это время в Токио, то ли потому, что матушка Нагура гостила у Санкити, то ли по причине близкого соседства — его гостиница была рядом, — частенько заглядывал к ним. И в доме тогда ни на минуту не утихал веселый гомон.
Санкити становился мрачнее и мрачнее. Стараясь, чтобы проницательная старуха не заметила, что с ним творится, он в сумерки выходил из дому и брел, куда глаза глядят, смешиваясь с толпой прохожих. Обычно он шел к мосту, по которому ходил трамвай. Подышав воздухом, полюбовавшись вечерними огнями, тенистыми улицами, разбросанными безо всякого порядка старинными домами, он шел домой. Возле дома был небольшой театрик, у входа в который всегда толпились люди. Санкити нередко заходил посмотреть представление. Всегда было одно и то же: глупенькая любовная история или сатирические песенки. Представление не утешало Санкити, а только отвлекало от грустных мыслей. Он сидел позади всех, куря свои любимые папиросы, стараясь забыться среди незнакомых людей.
Мать Натура гостила у Санкити долго. О-Юки, оставляя на мать детей, побывала у Тоёсэ, навестила школьных подруг. Теперь она довольно часто отлучалась из дому, и у Санкити эти отлучки вызывали все большую тревогу.
Как-то вечером о-Юки сказала, что пойдет в гости к Наоки. Было уже начало одиннадцатого, а она все не возвращалась. Санкити не на шутку встревожился.
— Так поздно, а о-Юки все нет. Что могло с ней случиться? Выйду, может быть, встречу ее, — сказал он матушке Нагура и отправился на поиски жены.
Он шел в ту сторону, где жил Наоки. И у моста носом к носу столкнулся с женой.
— Папочка! — обрадовалась о-Юки. Санкити вздохнул с облегчением.
— Я очень беспокоился. Разве можно так задерживаться!
О-Юки шла рядом с мужем. Не часто они оставались вдвоем. Не торопясь, задумчиво брели они по темным улицам Токио.
— Папочка часто спрашивает меня, зачем я согласилась выйти за него замуж.
— Какие глупые мысли лезут ему в голову!