Санкити долго еще различал лица людей, с которыми прожил больше двух месяцев.
3
Минору, старший брат Санкити и о-Танэ, был дома, когда Санкити вернулся. Минору и Тацуо издавна дружили. Они были почти одних лет и относились друг к другу не так, как ко всем родным. Судьбы их были схожи: оба принадлежали к старинным обедневшим домам, оба были уважаемыми людьми в округе.
Правда, предки Минору были менее родовиты. Отец Тацуо был выходцем из самураев. Отец же Минору, Тадахиро, был крупный землевладелец, радевший о благосостоянии целой деревни, земли которой граничили с его поместьем. Тадахиро провел бурную жизнь. Гонимый честолюбивыми мечтами, он покинул дом, оставив семью на попечение старшего сына, и посвятил себя государственной службе. Минору было в то время семнадцать лет. Все хозяйство легло на его плечи. Он неукоснительно исполнял сыновний долг, прожив в деревне безвыездно до самой смерти отца. В ту пору он был уже членом уездного собрания и префектуры и пользовался заслуженным уважением в уезде.
Когда отец умер, он переехал в столицу и пустился во всевозможные коммерческие предприятия. Его стали преследовать неудачи. Одно за одним лопались все его начинания, в том числе затея с производством искусственного льда, всякий раз нанося большой урон его капиталам.
Дела одно время шли так плохо, что Минору очутился в долговой тюрьме. Никогда не забыть ему той минуты, когда после многих дней заключения перед ним открылась наконец тяжелая дверь тюрьмы, и он полной грудью вдохнул пьянящий ветер свободы, каждой клеточкой ощутил солнечное тепло. На траве блестели чистейшие капли утренней росы. Минору, как был в белых таби, побежал по ней. Вот когда с необыкновенной силой осознал он, как прекрасен, как дорог человеку этот бренный мир. У ворот тюрьмы его встретили братья Санкити и Содзо. Санкити дал ему сигарету. Минору выкурил ее в две-три жадные затяжки. Во всем мире не найдешь одного заключенного, который согласился бы даже за тысячу иен провести за тюремными стенами хоть один лишний день.
Выйдя из тюрьмы, Минору начал новое дело. Помог ему земляк, отец Наоки, который был крупным дельцом и имел большой вес на улице Дэмма-тё. Многие дела держались там на невидимых нитях его указаний. Желая помочь старому другу, он вложил в новое дело Минору довольно крупную сумму.
В дом Минору вела решетчатая дверь, над входной дверью на фронтоне красовалась вывеска с названием фирмы Коидзуми. В глубине небольшого дворика росло карликовое деревце, за которым ухаживал сам хозяин дома. Испив до дна горькую чашу бедности и унижений, Минору самому себе дал зарок — носить только хлопчатое кимоно — и решил во что бы то ни стало вернуть семье родовое имение: пашни, луга, лесные угодья. Этого требовала его собственная честь, этого требовала память предков. К тому же надо было расплатиться с долгами.
Сейчас мысли Минору были заняты браком Санкити. Партия была, на его взгляд, очень хорошая. Дело оставалось за Санкити. Его надо было как-то уговорить.
Санкити вернулся в Токио полный впечатлений деревенской жизни. С каким теплом и радушием относились к нему в Кисо! За два месяца он стал другом и советчиком семьи. С ним советовались даже о таком важном деле, как выбор невесты для Сёта. Войдя в прихожую токийского дома, он с грустью подумал, как неудобно и неуютно здесь жить. Маленькую комнатку налево занимал больной брат Содзо, который уже давно нигде не работал.
В углу гостиной спал грудной младенец. На веранде играла в куклы о-Сюн, племянница Санкити. Гостиная вела в столовую, дальше была кухня. Окошко на кухне выходило в проулок, сквозь бамбуковую штору виднелись дома напротив. На кухне стряпала о-Кура, жена Минору, и молодая служанка, девушка лет двадцати.
Время близилось к ужину. Минору сидел за столиком у самой жаровни и рассеянно слушал рассказ Санкити о жизни семьи Хасимото.
— Вот о-Танэ прислала подарок, — робко сказала о-Кура, протягивая мужу тарелку с запеченными в меду пчелами — изысканным деревенским кушаньем, которое привез Санкити.
Минору сурово относился к своим домочадцам. На людях он был мягок и тих, казалось, что он и комара не обидит. Зато дома он давал волю своему крутому нраву. Минору никогда не делился с женой своими планами, ни о чем не советовался. Он был такой с молодых лет и за долгие годы жизни, полной мытарств, нисколько не изменился.
— Как поживает о-Танэ? — спросила о-Кура, расставляя столики с едой.
Напротив Санкити сел Содзо, поджав под себя ноги.