Санкити нельзя было задерживаться в Токио: его ждала работа. Оставалось познакомить жену с братьями Морихико и Содзо.
На другой день утром из гостиницы, где остановились мать и брат о-Юки, привезли несколько больших корзин с приданым о-Юки. «Гм, сколько вещей», — удивился Инагаки и пошел таскать вместе со всеми корзины.
Когда приданое было внесено в дом, Инагаки пригласил Санкити с женой к себе. Содзо все еще пользовался его гостеприимством.
Потирая иссохшие руки, Содзо приветствовал жену брата. Он не сводил восхищенного взгляда с девушки, решившейся на такое дальнее путешествие.
— Вот ты и познакомилась с Содзо. Теперь поедем к Морихико, — покидая дом Инагаки, сказал Санкити.
— А кто он? — почтительно спросила о-Юки у мужа.
Морихико долгое время жил в Корее, внимательно следя за событиями в Восточной Азии. У него были знакомства среди людей самых различных званий и профессий. Одно время он торговал с заморскими странами. Вот и все, что знали родные о жизни Морихико в те годы. Вернувшись из Кореи, Морихико с головой ушел в работу. Как будто опять стал ходатаем по делам владельцев горных лесных участков. Он был из тех, кто не жалеет сил для процветания своего края. Но чем он занимается, точно никто не знал.
— Как тебе сказать! Вот пойдем к нему и увидишь, — ответил жене Санкити.
Вместе с ними навестить дядю пошла и о-Сюн, дочь Минору.
Морихико жил в гостинице. Гости поднялись на второй этаж и вошли в комнату Морихико. На полу лежала большая шкура медведя. У окна стоял шахматный столик. В углу гости заметили чемодан из добротной китайской кожи. В комнате был образцовый порядок, и все ее убранство говорило, что постоялец поселился надолго.
— Рад, рад, что пришли, — приветствовал гостей Морихико. — Я хотя и послал Минору поздравительное письмо, но чувствовал себя очень неловко, что не повидался с Нагура-сан. Зато сегодня я вас буду угощать европейскими кушаньями.
Расставив на столе чашки с блюдцами, Морихико хлопнул в ладоши.
— Что угодно господину Морихико? — проговорила вошедшая в комнату хозяйка гостиницы.
— Познакомьтесь, пожалуйста. Жена моего брата... — сказал Морихико, указывая на о-Юки. — И принесите чего-нибудь сладкого к чаю — конфет, печенья.
— А мне, пожалуйста, папирос, — добавил Санкити.
— Ты, Санкити, что-то много стал курить, — заметил Морихико, нахмурившись. Сам Морихико не курил и за всю жизнь не выпил, кажется, и рюмки спиртного.
В полдень все четверо пошли в европейский ресторан. Заняли столик на втором этаже, где было мало народу и поэтому тихо. Морихико много рассказывал о жизни в провинции, о своей семье.
«Вот и с Морихико повидались. Теперь не мешает подыскать жене приятельниц», — подумал Санкити. Он решил пойти к одной своей знакомой, по имени Сонэ, которая приходилась дальней родственницей школьной подруге о-Юки. О-Юки с радостью согласилась.
Как только стало смеркаться, Санкити и о-Юки отправились к Сонэ, жившей в семье старшей сестры. В этот вечер у Сонэ были гости, среди них один известный музыкант. В комнатах, обставленных просто и со вкусом, был идеальный порядок. Возле каждого гостя стояла небольшая фарфоровая жаровня с тлеющими углями. В семье были маленькие дети — иногда за стеной вдруг слышался детский плач. В гостиной шел оживленный разговор, когда в комнату, неслышно ступая, вошла девочка лет шести с бледным личиком и волосами, падающими в беспорядке на плечи. Подойдя к Сонэ, она старательно поклонилась Санкити и о-Юки.
— Какая милая девочка, — сказала о-Юки. Девочка засмущалась и выбежала из комнаты. Сонэ была старше о-Юки. Но о-Юки она показалась совсем юной, хотя лицо у нее было печальное. Когда она поднимала на собеседника глаза, казалось, что она не видит его. Во весь вечер она ни разу не улыбнулась. С детских лет Сонэ видела много горя, может быть, это сделало ее характер угрюмым.
Санкити и о-Юки недолго задержались у Сонэ — она была занята гостями. Вернувшись домой, Санкити спросил жену, понравилась ли ей Сонэ.
— Я, право, не знаю, — смутилась о-Юки. Ей нечего было сказать, ведь она видела Сонэ первый раз.
Супруги решили ехать на следующий день. Им еще надо было сделать кое-какие покупки, собрать и упаковать вещи, — словом, забот было хоть отбавляй. Но прежде всего Санкити хотел поговорить с Минору о Содзо. Войдя в комнату брата, он без обиняков заявил, что Содзо взять с собой не может.