— Да, да, конечно... Ты прав. Это было бы очень тяжело для вас. Я потом уже передумал, — улыбнулся Минору брату.
Пришли попрощаться мать и брат о-Юки. Они принесли деньги — около двадцати иен, — чтобы молодые купили себе комод.
Сказаны последние слова прощания. И в три часа дня о-Юки и Санкити были уже на вокзале Уэно вместе со всеми своими пожитками. Пассажиров было много — на перроне была теснота.
На другой день, когда совсем стемнело, Санкити и о-Юки добрались наконец до своего нового дома. В пути им пришлось заночевать на одной станции. Они и сами не очень спешили: им хотелось попасть домой к вечеру, так что назавтра они собрались в дорогу только после обеда. Когда они сошли с поезда, было уже совсем темно. До самого дома о-Юки ни на шаг не отходила от мужа: место было незнакомое, и ей было немного не по себе.
Вошли во двор. Еще несколько шагов, и о-Юки очутилась в комнате. У небольшого очага сидел мальчик. Он ожидал гостей. Это был ученик школы, в которой преподавал Санкити. Он жил у своего учителя и помогал ему
по хозяйству. Низким поклоном приветствовал мальчик о-Юки.
— Я знал, что сегодня вы обязательно приедете, ведь завтра понедельник. И решил вас встретить, — сказал он Санкити.
— Да, мы немного задержались, — ответил Санкити, садясь к огню.
О-Юки развернула узелок, вынула несколько пряников и протянула мальчику.
— Так вот какой у нас дом, — сказала она, внимательно осматриваясь. Возле стены, у которой был сложен очаг, стоял буфет, рядом — большой, грубой работы, стол, потолки были темные от копоти.
— Говорят, когда-то в этом доме жили самураи, — проговорил Санкити. — Вот там, сзади, был парадный вход. Теперь он закрыт и там кладовая. Дверь, через которую мы вошли, пробита недавно — ее сделал хозяин, который жил здесь до меня. Ну и грязи осталось после него! Пришлось заново оклеить все стены, постелить новые татами... Да и очаг был сложен заново, уже когда я здесь поселился.
Мальчик принес из кладовой зажженную лампу. Санкити взял ее и повел жену на кухню. Кухня была довольно просторная, с дощатым полом: раковина для мытья посуды, кое-какая утварь — вот все, что в ней было. Налево в стене виднелась закопченная дверь. Санкити открыл ее.
— Здесь я храню уголь и дрова, — объяснил он жене и поднял лампу над головой, чтобы о-Юки было получше видно. Но в кладовой было так темно, что о-Юки ничего не разглядела. — А это твоя комната, — сказал Санкити, входя в небольшую комнатушку, куда вела дверь из столовой.
Неровный свет лампы упал на коричневые обои, озарил довольно высокий потолок. В открытую дверь была видна еще одна комната — там стоял стол, на нем учебники. В ней жил мальчик. Дом показался о-Юки достаточно большим, но на всем лежал отпечаток глухой провинции.
Привезли багаж, оставленный Санкити на вокзале. А молодым все казалось, что они в поезде. На какой-то станции к ним в купе подсели муж с женой. Они то и дело поглядывали на Санкити с о-Юки и шептались. У женщины были огромные глаза, а глаза мужчины смотрели тоскливо. Даже сейчас, вспоминая эти взгляды, супруги чувствовали неловкость. А когда они ехали, то от стыда, что путешествуют на людях, Санкити и о-Юки робели даже взглянуть друг на друга.
Рассвело. Сквозь бумагу, которой была оклеена дверь в комнату, лился мягкий свет. О-Юки пошла на кухню и принялась за работу. Дверь из кухни вела прямо во двор. О-Юки открыла ее и вышла наружу. Полной грудью вдохнула молодая женщина чистейший прохладный воздух раннего утра, каким она никогда не дышала. Она огляделась по сторонам: домики, составлявшие улицу, так же как и дом, в котором она провела эту ночь, покрыты тростниковыми крышами. За тутовым полем выстроились хижины деревни, дальше в стороне темнела небольшая роща. Между поселком и рощей виднелись синеватые горы, цепь за цепью уходившие к самому горизонту. О-Юки прошла по двору и остановилась в том месте, откуда горы были особенно хорошо видны. Было тихо, тихо, слышался только какой-то мерный однообразный стук. О-Юки догадалась — это водяная мельница. За домом журчал небольшой ручей, затененный плакучей кроной дерева гуми. О-Юки подошла к самому берегу, наклонилась и зачерпнула рукой холодную воду. Ручей бежал из бамбуковой рощи неподалеку, вымывая себе ложе между камней и играя водорослями. О-Юки умылась в ручье. Все казалось ей таким необычным.
С бадьей в руке по двору к калитке шел мальчик. Воду брали в колодце, которым пользовалось несколько семей. К нему вела тропинка, вытоптанная вдоль забора, заросшего китайской сосной.