В первых числах июня о-Танэ вдруг решила ехать. Она поедет одна, провожатые ей не нужны. Сидеть в Ито у нее не было больше сил. Тацуо молчал по-прежнему, как в воду канул. А она все так же любила его.
Уложив вещи, о-Танэ простилась со всеми. И вот она стоит на берегу в Ито. Это уже не та о-Танэ, которая приехала сюда год назад. Она смотрит кругом: вот берег, которым она любовалась тогда, не ведая, что беда уже близко, — он стал другим, и море не похоже на то, какое было тогда, в Кодзу. И пароход, пришедший в Ито с грузом, тоже изменился. Печально глядела о-Танэ вокруг, и печально было у нее на сердце, как в момент расставания с Тацуо.
Пароход прибыл в Кодзу. Пассажиры — мужчины и женщины, торопясь и толкаясь, сходили в лодки. Высокая волна подхватила лодку, в которой сидела о-Танэ, и через несколько минут она ступила на ту самую землю, где год назад простилась с мужем. Так же бурлили и пенились набегающие на берег волны. На миг как живой воскрес перед ней Тацуо: стоит один на берегу и смотрит вслед уходящему пароходу.
Вода в заливе Сагаминада блестела, как зеркало, отражая лучи июньского солнца. О-Танэ шла по берегу, придавленная невыразимой тоской. Под ногами поскрипывает тот самый песок, который скрипел год назад под их с Тацуо ногами. Вот знакомая тропинка меж сосен. О-Танэ поднялась по ней и увидела гостиницу, где она с мужем провела последнюю ночь перед отъездом в Ито.
В полдень о-Танэ спустилась к хозяину гостиницы. Может быть, он что-нибудь знает о Тацуо. Но хозяин ничего не знал.
— Вы только теперь возвращаетесь домой? Долго же вы пробыли на источниках! — улыбаясь, приветствовал ее хозяин. О-Танэ ничего не стала объяснять ему, только заказала обед.
В Токио о-Танэ приехала засветло. Радостное волнение от близкой встречи с родными отвлекло ее ненадолго от грустных мыслей.
9
Тоёсэ, приехав в Токио, сняла себе комнату в центре города. По обеим сторонам узкой, пыльной улицы тянулись лавки, выстроенные, все по одному типу в соответствии с требованиями столичного градостроительства и поражавшие глаз безвкусицей. Тоёсэ выбрала этот район, потому что отсюда было рукой подать до бухгалтерских курсов, куда она поступила учиться. К ней прямо с вокзала и приехала о-Танэ.
Свекровь и невестка опять были вместе. Тоёсэ жила в маленькой невзрачной комнатушке на втором этаже. В первом этаже была квартирка хозяев и мелочная лавка, в которой они торговали всякой всячиной. Люди они были небогатые, но добрые и приветливые.
— А мне здесь нравится, — сказала о-Танэ, оглядывая комнату. — Лучше жить здесь с тобой и грызть черствую корку, чем иметь все и не знать ни минуты покоя в Ито. Я смотрю на тебя, и на душе становится легче.
Тоёсэ заметила, что свекровь стала гораздо спокойнее. Это ее порадовало. Женщины разговорились, и Тоёсэ сообщила, что сейчас в Токио гостит ее мать Тэрадзима: она приехала сюда полечиться, и ее положили в больницу. Но курс лечения скоро окончится, и она вернется к дочери.
— А я и не знала, что сватья моя здесь, — расстроилась о-Танэ, и взгляд ее сразу потух. — Я не могу видеть сейчас твою мать.
— Ну что вы, мама! Она будет рада повидать вас.
— Может, это и правда. Но скажи, как я могу глядеть в глаза твоей матери, когда ты живешь в такой конуре?!
Но не только поэтому не хотела о-Танэ видеть мать Тоёсэ. Она не одобряла поведения родных невестки, которые, узнав про банкротство Тацуо, потребовали ее телеграммой домой.
— Мы вот как сделаем: несколько дней, пока твоя мать здесь, я поживу у Морихико. А как она уедет, я тут же вернусь. Нет, нет, и не уговаривай меня. Я не могу ее сейчас видеть. И, пожалуйста, не думай, что у меня в мыслях что-нибудь плохое.
Тоёсэ, которой все это было неприятно, рассказала свекрови, как она жила в Токио одна.
— Мне было очень трудно. Когда приехала мама, я сидела совсем без денег... Не на что было купить даже почтовой открытки. Мама попросила меня пойти на почту и послать домой письмо, что она доехала благополучно. У нее не было мелочи, и она сказала, чтобы я заплатила свои. А у меня ни одного сэна. Я стою на пороге и не знаю, что сказать. Мама поняла. «Бедная, говорит, как же ты совсем без денег?..» И заплакала. Потом дала мне сто иен. Как выручили меня эти деньги!
— Да, тебе трудно приходится, —вздохнула о-Танэ. — Да и мне не легче. И у меня карманы пустые. Из дома денег не присылают. Там, видно, совсем дела плохи. Но я знаю, когда все наладится, Сёта не допустит, чтобы ты так жила.