О-Танэ вернулась в дом. Из окна было видно кружево света и тени под яблоней. Подошла о-Юки с дочкой на руках.
— Только что плакала — и уже смеется, — сказала она, ласково глядя на девочку.
— Значит, у нее хорошее настроение, — улыбнулась о-Танэ. — Какой прелестный ребенок!
— Видишь, сколько их у нас. Нелегко с ними. А вам тоже внук или внучка нужны.
— У Тоёсэ, наверное, детей не будет.
— Тогда возьмите у нас одну, — засмеялся Санкити.
— Если дадите, то возьму, — пошутила о-Танэ. — Женщина родится на свет уже с детьми. Сколько у нее их было от рождения, столько она потом и родит. Так уж она устроена. А в какой женщине детей нет от рождения, так никогда и не будет.
— Да, я обзавелся семьей чуть не в студенческом возрасте, — заметил Санкити. — Особенно трудно пришлось, когда родилась Кийтян. Футтян тогда спала со мной. Зима, холодно, дети плачут всю ночь. Очень тяжело их растить. Я сам чуть не плакал с ними.
— С детьми всем трудно.
— Я помню, когда я был студентом, меня очень удивляли некоторые людишки. Иной женится, пойдут у него дети и — как подменили человека: всегда ходит мрачный, злой, невыспавшийся. Теперь-то я понимаю, каково женатому человеку.
— О-Юки-сан, есть у вас служанка?
— Мы нашли тут было одну, и неплохую. Но пришел сезон выкармливать шелковичных червей, и она ушла домой.
— Трудновато тебе приходится, — оглядела комнату о-Танэ и прибавила: — Ну, теперь у тебя есть помощница. С сегодняшнего дня я в твоем распоряжении.
О-Танэ побледнела, было видно, что встреча ее разволновала и она очень утомлена. Санкити отослал детей из комнаты, чтобы тетя о-Танэ могла отдохнуть.
— Пойдем, Кийтян, — позвала сестру о-Фуса, и девочки ушли.
На другой день о-Танэ, взяв старших племянниц, пошла смотреть деревню. Домой они вернулись только под вечер.
— Мама, мама, смотри, что мы купили! — кричали девочки еще с улицы. О-Кику гордо восседала за спиной у тети.
— Какой красивый фонарик! — воскликнула о-Юки, выйдя на веранду. — Где вы его взяли?
— Вот я и познакомилась с вашей деревней, — сказала о-Танэ, улыбаясь невестке.
Веселая, с круглым бумажным фонариком, в комнату вбежала о-Фуса. За ней вошла о-Танэ. Она сняла со спины Кийтян и поставила ее на пол.
Девочки, смеясь и перебивая друг друга, рассказывали, где они сегодня гуляли. О-Юки взяла у Футтян фонарик, зажгла его и дала каждой подержать.
— Кийтян, не размахивай так сильно, видишь, свечка очень длинная, и фонарик может вспыхнуть, — сказала о-Танэ.
— Какой красивый красный огонек! — воскликнула о-Юки и взяла Кийтян на руки.
— Пойдем покажем папе, что мы купили, — сказала о-Танэ, и все пошли в кабинет Санкити.
Оторвавшись от работы, Санкити с наслаждением затянулся папиросой.
— А что мы купили, — сказала Футтян, протягивая отцу фонарик.
— Вот молодцы! — похвалил детей Санкити. Девочки совсем развеселились. Торжественно неся фонарик, они обошли с ним весь дом.
— Пожалуй, и я с тобой покурю. — О-Танэ села возле Санкити. — Как много веселья и шуму в доме, где есть дети. А тебе, я вижу, не мешают их шалости. В семьях, где нет детей, все по-другому...
О чем ни начинала говорить о-Танэ, в конце концов все разговоры ее переходили на мужа. Ни на секунду она не переставала думать о нем, гадать, почему он покинул ее.
— Странное дело, — сказала о-Танэ, вздохнув. — Помню, однажды, незадолго до ухода, Тацуо вдруг ни с того ни с сего подошел ко мне и говорит: «Я никогда не брошу тебя, о-Танэ». Я очень удивилась и даже испугалась. Зачем это он говорит мне? Но я подумать не могла, что он забрал себе в голову... Нет, я ничего не замечала. Ведь у нас с утра до вечера гости: закуска, обед, сакэ. То одно подай, то другое. Подумать о чем-нибудь времени не было.
— Я помню, что, когда я гостил у вас, Тацуо много работал.
— Да если бы он всегда был такой, как в те дни, и желать было бы нечего. Но Тацуо все быстро надоедает. И тогда он ударяется в разгул. Такой уж у него характер...
— Что же, интересно, он теперь делает?
— Бог знает...
— Он все еще с той гейшей?
— Пока да. Но сам понимаешь, долго это продолжаться не может. Деньги скоро кончатся, и что тогда? Разве эта женщина станет с ним жить, когда он будет без гроша? Теперь его очередь быть покинутым... Так-то вот!
— Да, к этому идет.
— А у меня вся душа о нем изболелась. Он родился в доме Хасимото и должен умереть под отцовской крышей.
На другом конце дома послышался плач: видно, Кий-тян и Футтян что-то не поделили. О-Танэ, прервав разговор на полуслове, поспешила к ним.