— Интересно, что сталось с той молоденькой гейшей? Помнишь, которую Тацуо-сан выкупил и увез?
— Ну, это уже дело прошлое.
— Вот, значит, как все обернулось!
— И еще господин У. сказал, что, мол, отец заслуживает сочувствия и нехорошо оставлять его в одиночестве. Он прибавил, что попробует уговорить его написать домой.
— Вот как? Значит, ты решил переписываться с отцом?
— Никогда! — Глаза Сёта заблестели. — Да у меня и повода нет писать. И отцу, пожалуй, не следует этого делать. Не знаю, захочет ли кто-нибудь ответить ему: ведь он так подло поступил со своими служащими. Теперь ему, небось, и вспомнить стыдно. Мне только маму жалко... Она-то могла бы ему написать, хотя бы тайно. Собственно говоря, господин У. предлагает себя в посредники.
Рассказ племянника перенес Санкити на берега шумливой реки Кисо. Старый дом Хасимото, каким он видел его в последний раз, предстал перед Санкити, как наяву.
— Да, как все изменилось... Тацуо-сан, верно, ничего не знает ни о тебе, ни о твоей супруге. Помнишь, я приезжал к вам погостить? Тогда он работал не покладая рук и весь был в заботах о семье. А мы с тобой частенько сиживали в вашей просторной гостиной и болтали о всякой всячине. Я до сих пор так ясно все помню, как будто это было вчера.
— А для меня та жизнь как далекий сон, — усмехнулся Сёта. — А знаете, дядя, странная все-таки моя семья. Все мужчины из поколения в поколение уходят в молодые годы из дому. Дедушка, потом — отец...
— Да, это верно. Отец твой в молодости, не спросясь, ушел из дому учиться...
— И я, наверно, такой же. Та же в жилах дурная кровь, — заметил Сёта. Он хотел улыбнуться, но улыбка не получилась: воспоминание о трагической смерти деда, о бегстве отца потушило ее.
Выглянуло солнце, и в его лучах заблестели только что распустившиеся цветы олив. Торопливыми шагами вошла в дом о-Юки, вместе с племянницей вернувшаяся с кладбища. Из широкого рукава кимоно она вынула подарок дочке — разноцветные шерстяные нитки, с которыми Футтян любила играть. О-Юки купила их в галантерейной лавочке по дороге домой.
— Простите, что мы так поздно. Никак не могли уйти от могилки Кийтян. Наплакались вдоволь, — сказала о-Юки и поспешила на кухню готовить ужин.
Когда бы Сёта ни приходил прежде к дяде, тот, вечно занятый своей книгой, не мог много беседовать с племянником. Теперь Санкити был свободен, о чем только не переговорили они сегодня. В ожидании ужина перешли в маленькую гостиную с окнами в сад. Мимо дома возвращались с поля крестьяне с мотыгами на плечах, батраки хозяина, ездившие в город. Санкити стоял у окна и угрюмо смотрел на улицу,
— Ты знаешь, — проговорил он, — по вечерам такая тоска вдруг подступает к сердцу.
— А мне что тогда говорить при моих-то обстоятельствах, — отозвался Сёта. — Но зато душа, пережив такие минуты, добреет.
Снаружи смеркалось. В углах комнаты сгущались тени, в одном из них, в стене, было прорезано окошечко для вентиляции. Бледный, усталый луч света падал украдкой на маленькие сёдзи. Сёта, не отрываясь, следил за его игрой.
О-Юки принесла ужин, который она сама приготовила для гостя. По лицу Сёта было видно, что он хочет сказать еще что-то, но не решается. Наконец он через силу проговорил:
— У меня к вам просьба, дядя.
Сёта нужны были деньги. Он и раньше одалживал у дяди то пять иен, то десять. А однажды даже взял довольно крупную сумму для поездки на Карафуто.
— Тебе сейчас трудно приходится? — Санкити посмотрел на Сёта. — Может, попросить, чтобы прислали немного продуктов из деревни?
— Я не хотел бы сейчас туда писать, — уныло покачал головой Сёта. — Там дело начинает налаживаться, молодые служащие все народ деловой, серьезный. Мне не хотелось бы, чтобы они плохо подумали о хозяине.
Санкити стало жаль племянника, ему захотелось подбодрить его. Он положил перед ним небольшую сумму и не стал допытываться, на что пойдут эти деньги.
Вскоре Сёта уехал. О-Юки, вымыв посуду и убрав на кухне, вошла в гостиную и стала рядом с мужем под висячей лампой.
— Сёта-сан все еще ничего не делает?
— Никак не найдет занятия по душе. То, помнишь, хотел торговать углем, то надумал в Китай ехать. И каждый раз что-нибудь новое... Он хочет найти такое дело, чтобы, как говорится, развернуться вовсю... Я считаю, что он мог бы заняться аптекарским делом, но...
На этом разговор оборвался. Супруги пошли посмотреть, что делает Футтян.