Несколько мгновений он молчал.
— Всё дело ещё впереди! — произнёс он тихо и задумчиво. — Всё. Подготовка пролетариата предполагает громадные и координированные усилия, а они ещё едва лишь наметились. Я буду говорить об этом в Вене. Всё дело ещё впереди, — повторил он ещё раз очень тихо. — Правда, девочка? — Он бегло улыбнулся, затем его взгляд пробежал по кругу слушателей, и на лбу его появились складки. — Пример: почему у Интернационала до сих пор нет своего ежемесячного журнала и даже еженедельного? Какого-нибудь «Европейского бюллетеня», который издавался бы на всех языках, общего органа всех рабочих организаций всех стран? Я буду говорить об этом на конгрессе. Это лучший способ для вождей давать одновременно единый ответ миллионам пролетариев, которые во всех странах задают себе примерно одни и те же вопросы. Это лучший способ дать возможность всем трудящимся, состоящим в партии или нет, быть полностью в курсе мирового политического и экономического положения. Это в современных условиях один из лучших способов ещё больше развить у рабочего интернациональные рефлексы: следует добиться, чтобы металлист Мóталы[28] или ливерпульский докер ощущали как событие своей собственной жизни любую стачку, где бы она ни вспыхнула, — в Гамбурге, в Сан-Франциско, в Тифлисе! Надо, чтобы каждый рабочий, каждый крестьянин, возвращаясь в субботу вечером после работы к себе домой, находил на своём столе журнал и брал его в руки, зная, что в тот же миг он находится в руках пролетариев всего мира; надо, чтобы он мог прочесть новости, статистические данные, указания, очередные инструкции, которые, как он знал бы, читаются в тот же миг во всём мире всеми теми, кто, подобно ему, сознаёт права масс, — уже одно это обладало бы ис-клю-чи-тель-ной воспитательной силой! Не говоря уже о том, что на правительства это произвело бы впечатление…
Последние фразы следовали одна за другою с такой быстротой, что их трудно было разобрать. Он прервал свою речь, заметив Жанота, докладчика, который входил в комнату, окружённый несколькими друзьями.
И все завсегдатаи «Локаля» поняли, что Пилот в этот вечер больше ничего не скажет.
VIII
Жак не знал Жанота. Он оказался именно таким, как его описывала Альфреда. Коренастый, немного натянутый, в старомодном чёрном костюме, он на цыпочках прошёл через комнату, и его смиренные движения и жесты церковного служки плохо согласовывались с торжественным выражением его лица, увенчанного копною волос какой-то баснословной белизны, волос, подобных гриве геральдического зверя.
Жак встал. Воспользовавшись сутолокой представлений и приветствий, чтобы незаметно исчезнуть, он прокрался в самую дальнюю комнатку и стал дожидаться Мейнестреля.
Тот и в самом деле не замедлил появиться. Как всегда — в сопровождении Альфреды.
Беседа была краткой. Мейнестрель в несколько минут извлёк из папки дела «Гиттберг — Тоблер» пять-шесть документов, на которых основывалось обвинение. Он передал их Жаку и прибавил записку к Хозмеру. Затем он дал несколько общих советов относительно фактической стороны расследования.