Это оказалось совсем нетрудно, тем более что Гарри обещал после обеда сделать визиты, и просить соседей на настоящее новоселье.
Бал-маскараду придавался вид шутки. Новая затея внесла и новое оживление в общество. Обсуждались проекты костюмов, выписали портных, материалы. Ежедневно почта и телеграф несли все новые и новые приказания.
Балу предполагали придать индийский колорит. Конечно, раджой, индийским набобом, должен был быть сам Гарри.
Доктор собрался быть брамином, «дважды рожденным». И как знак своего достоинства требовал толстый золотой шнур.
Джеймс соглашался изображать одного из сказочных героев Рамаяны.
— А кем будет капитан Райт? — спросил Жорж.
— Да ему больше всего подходит быть служителем богини Бовами, — сказал доктор.
Большинство в первый раз слышало имя богини Бовами.
Начались расспросы. Доктор объяснил, что Бовами (она же Кали) считается супругой бога Шивы. Шива — это третье лицо индусской троицы (тримутри). Шива — бог-разрушитель, и на алтарях, посвященных его супруге, всегда должна быть свежая человеческая кровь. Поставкой жертв для алтарей занимается секта тугов или душителей.
— Что? Как? Богиня, на алтаре которой никогда не высыхает человеческая кровь! Да это сказки. Вы смеетесь над нами! — слышались голоса.
— Да, но эти сказки многим стоили головы, — ответил серьезно доктор. — Спросите Райта; они с Джемми могут кое-что на этот счет рассказать.
— Как, капитан Райт, у вас было приключение, которое чуть не стоило вам жизни, и вы молчите…
— У меня было много подобных приключений. Что ж, я не прочь рассказать, — отозвался Райт. — Только одно условие: не просите объяснения, что это было… сон, гипноз, галлюцинация… Я и сам толком не знаю.
— Что тут не знать! Все это была чистая правда, — вмешался Джеймс.
Райт начал рассказ.
«В начале 18… года наш полк стоял недалеко от Дели; как видите, дело происходит в Индии. Нам для постоя отвели заброшенный храм и сад какого-то местного бога.
Сад был чудесный, полный тени и роскошных цветов. Тропические деревья: пальмы, музы, чинары — все это переплеталось вьющимися лианами и представляло собой густую чащу, где змеи и обезьяны преспокойно от нас укрывались.
Полковник жил в небольшом бунгало, а нам, офицерам, отвели для помещения самый храм. Что ж, это было недурно.
Толстые каменные стены умеряли жар, а узкие окна давали достаточный приток свежего воздуха.
Мягкие маты и кисейные пологи обещали спокойные ночи. Изысканный стол с обилием дорогого вина дополнил наше благополучие.
Но мы были недовольны; скука, томящая скука пожирала нас. Полное отсутствие общества, книг, а главное — женщин.
Дели с его городскими удовольствиями хотя и был недалеко оттуда, но ездить туда, ввиду неспокойного времени, было почти невозможно: требовалось разрешение командира, и отпуск давался неохотно и на срок. Мы сильно скучали..
Крупная картежная игра, излишество в вине, соединенные с непривычной жарой, расстраивали наши нервы и воображение. Рассказы достигли такой фантастичности, что оставалось только молчать и верить.
В самый разгар скуки нас посетил один из старожилов Индии, бывший офицер, теперь богатый плантатор и зять одного из раджей.
Он приехал по делу к командиру полка, но общество офицеров так его просило остаться на сутки и принять от него товарищеский ужин, что он наконец согласился.
К вечеру главный зал храма был приспособлен для пиршества. Пусть стол и не ломился под тяжестью хрусталя и серебра, зато вся окружающая обстановка имела сказочно-поэтический характер.
Стены помещения были разрисованы фантастическими чудовищами: огромные слоны, пестрые тигры, зеленые змеи и между ними прелестные женщины в самых сладострастных позах. А вокруг всех фигур буйствовала тропическая растительность, где первое место занимали цветы лотоса.
Краски были яркие, свежие, так что при мерцающем, неровном свете свечей весь сказочный мир жил и двигался.
Впечатление еще усиливалось тем, что изображения были нарисованы не на гладких стенах. Одни прятались в глубокие ниши, другие ярко выступали на огромных колоннах, поддерживающих потолок храма.
У северной Стены находился мраморный пьедестал — тут когда-то стояла статуя бога; теперь пьедестал пуст.
Пиршество началось обильной выпивкой. Ужин, начавшийся как скромное офицерское застолье, подходил к концу как разнузданная пирушка. Неожиданно гость наш, до сих пор занятый паштетами, маринадами и вином, в первый раз внимательно взглянул на стены. Он вдруг побледнел и замолчал.