– Мой господин, ты нежен, словно слепой дождь в летний полдень. Ты искусен в любви, словно Эррихпа Древний. Ты красив, словно ожившая статуя. Скажи мне, Герфегест, что ты делаешь в этой глуши? Неужели твое сердце не жаждет большего?
Герфегест печально улыбнулся. Неожиданный вопрос Тайен снова оживил в нем воспоминания. Они хлынули непрошеным потоком в их уединенное святилище, и ему ничего не оставалось, кроме как раскрыть им навстречу врата своей души.
– Все, даже самое хорошее, рано или поздно надоедает. И подвиги, и слава, и память о них.
Тайен приподнялась на локте. Глаза ее блестели, а дыхание участилось.
– В точности такие слова говорил мой отец, – задумчиво сказала Тайен.
– В этом нет ничего удивительного. Это первые строки из поэмы Юмиохума Ремского, – рассеянно бросил Герфегест; спустя мгновение он приподнялся на локте, потрясенный, и пристально вгляделся в нежную темноту. – Постой, постой… Кем был твой отец?
Тайен долгое время молчала. Потом заговорила – странным, глухим, опустошенным голосом:
– Тот человек, которого я называю своим отцом… он не был сыном народа гор… он… прости… я не могу вспомнить…
Тайен уткнулась ему в грудь. Герфегест чувствовал, как по его коже пробежала одинокая слеза.
– Но ты ведь помнишь его слова? – тихо спросил Герфегест, в груди которого зародилась смутная тревога.
– И это все… расставание с ним нестерпимо… – бессвязно пробормотала Тайен. – Мне страшно…
Она дрожала всем телом, и Герфегест почел за лучшее прекратить бессмысленные расспросы. Какая разница, в конце концов, кто ее отец? Он любит Тайен такой, какая она есть. И если расставание с отцом для нее нестерпимо, она имеет полное право на слезы. Женщина всегда имеет право на слезы.
Они надолго умолкли. Единственный человек из ныне живущих, расставание с которым было Герфе-гесту почти нестерпимо, был северянином и ласарцем по рождению, и его звали Элиеном.
Многое связывало Герфегеста с ним, ставшим теперь зодчим и владетелем вольного города Орин, с ним, звезднорожденньш, обретшим себя в Лон-Меа-ре, с ним, ушедшим в прошлое. Едва ли Герфегест, вновь Идущий Путем Ветра, когда-либо встретит Элиена Тремгора, гордого потомка укротителей Юга. Путь Элиена – это Путь Недеяния. Быть может, в следующей жизни…
– Мы некстати окунулись в наше прошлое, – глубоко вздохнув, прошептала Тайен.
Ее губы, отпечатав томный поцелуй на правой ключице Герфегеста, стали опускаться все ниже и ниже, минуя опушенную кудрявыми волосами грудь и мускулистый живот, пока не достигли белого шрама на правом бедре Герфегеста. Среди многих напоминаний о былых ратных подвигах этот шрам выделялся своим цветом – в лунных отблесках он, казалось, слегка серебрился. Там, в глубине давно зажавшей и навеки скрытой шрамом раны, до времени покоился Белый Перстень Конгетларов. Алмаз, оправленный в серебро. Символ власти над людьми, которые умерли почти семь лет назад. Перстень главы павшего Дома Конгетларов.
Тайен обняла бедра своего господина и прикоснулась пылающей страстью щекой к белой змейке шрама. Ее дыхание было горячим и возбужденным, и Герфегест запустил руку в ее ласковые рыжие кудри. В тот момент ему казалось, что не хватит самой вечности для того, чтобы насытиться томительной сладостью охотницы Тайен.
2
Врата Хуммера были вырезаны в абсолютно гладкой и плоской скале, которая, если смотреть на нее издалека, казалась чудовищной величины мостом, соединяющим Младшую Сестру Са и Подкидыша. Такие странные имена получили эти вершины от опасливых горцев, никогда не подходивших к Вратам ближе, чем на три полета стрелы. Врата Хуммера были заперты заклятием, наложенным на них еще во времена Первого Вздоха Хуммера. Через эти ворота пролегала единственная сухопутная дорога, соединяющая Сармонтазару и Синий Алустрал. Но всякий знал, что ворота непроходимы для смертных. Сармонтазара и Синий Алустрал – две половины Круга Земель, некогда связанные узами и вражды, и дружбы, – теперь были намертво отрезаны одна от другой. Морской путь тоже был заказан, ибо Завеса Хуммера в равной мере была крепка и в северных горах, и в беспокойных южных морях.
Но как и все, что заперто. Врата Хуммера можно было открыть. Это было очень опасно. Это было почти немыслимо. Но некоторым это удавалось. Разумеется, большинство людей, отягощенных здравомыслием, понимали, что не стоит пытаться решить задачу, которая по плечу не каждому магу. О землях, прилегающих к Вратам, ходила дурная слава. Ни один безумец не нашел бы себе проводника, который дал бы согласие отвести его к Проклятому Мосту, соединяющему Младшую Сестру Са и Подкидыша. Ибо никому не по нраву сопровождать людей к месту их гибели.