– Я догадываюсь, как он погиб, – хмыкнул папа. – Встретил титана. Или дракона.
– О да-а, то ли дело одежда из демонической плоти, – ядовито отметила мама.
– Эмм-хем, Зиммизхи, – кашлянул папа.
– Он инвалид. Это как пересадка кожи. Медицинская процедура.
Папа явно хотел заспорить, но к чему-то прислушался и не стал. И правильно, потому что где уж ему переспорить маму.
Вероника сердито поерзала, в третий раз читая одну и ту же строчку. Родители ее отвлекали. Вообще отвлекали все эти разговоры за столом. Почему все остальные просто тоже не могут во время обеда читать книжки? Обязательно нужно болтать. Иногда с Вероникой, мешая ей читать.
Особенно этим злоупотребляет Астрид. Она сначала долго болтала с Мамико, обсуждая одногруппников и споря, кто из мальчишек самый противный – Пог из ее группы или Меконтий из группы Мамико. Потом долго рассуждала, у кого вкуснее получается запеканка – у енота, мамы или бабушки. А потом переключилась на Веронику и стала наставлять ее, как надо вести себя в КА, когда пойдет учиться.
– Главное – ни перед кем не стелиться, – объясняла она, дуя сладкий чай, пока сестра все еще прихлебывала зубной эликсир. – Ты там будешь самая мелкая, так что важно сразу правильно себя поставить. Там, знаешь, чуют слабость. Если начнут шпынять, сразу призывай Фурундарока, а если он не справится, то меня. Маму не надо – будут считать, что ты мамина дочка.
– Я сама разберусь, – тихо ответила Вероника.
– Вот ты зря отвергаешь помощь старшей сестры. Я старше, а значит, умнее.
– Почему?
– Потому что больше.
– Ну и что? Я меньше, а значит, во мне ум концентрированней.
– Это не так работает, – снисходительно ответила Астрид.
– Астрид, если ты такая умная, скажи, чем отличаются макароны и макаруны? – спросила Вероника, перевернув страничку.
– Так, слышь, мелкая!..
День сегодня был обыкновенный. Бумажный Горностай, никаких праздников или мероприятий. Просто светило солнышко, продолжались летние каникулы, и после завтрака все разбрелись по усадьбе и окрестностям, занимаясь чем попало.
Дедушка сидел в шезлонге с книгой. Рядом дремал на солнышке Тифон. Астрид и Мамико играли в уош. Эммертрарок купался в пруду. Лурия взрыхляла совочком мамин сад камней. Вероника гуляла по саду с каким-то соседским мальчиком.
А Майно Дегатти со своим енотом колдовал на террасе над старым, еще прадедушкиным креслом. Противосорокопутовые обереги он сделал, все мыслимые меры безопасности предпринял и никаких других дел у него пока что не было.
Так что волшебник пытался зачаровать кресло на трансформацию в кровать.
– Давай-ка направим поток вот сюда, – говорил он. – Сделаем чары перевертыша с примесью объектальности.
– Оно так заговорить может, – ворчал Ихалайнен. – Тебе надо, чтобы кресло с тобой говорило?
– А что, дополнительная функция, – задумался волшебник. – Оно сможет время говорить, погоду на завтра… Пластичности подбавь.
– Нам нужен кот, – заявил енот. – Без кота не справимся.
– Прекрасно, что ты это понимаешь, – будто из ниоткуда вырос рядом Снежок.
Чуть поодаль Лахджа тоже экспериментировала. Сегодня – не в прозекторской… она вообще перестала туда заглядывать с приездом родителей. Стеснялась рассказать о своем хобби.
И почему же это, интересно? Кто это у нас все время повторял, что это совершенно нормально и не пугающе?
Ты волшебник, ты можешь понять! А родителям не стоит знать, что их дочка вскрывает трупы, превращается в мужика и смотрит аниме!
Рассерженная, что муж опять ее дразнит, Лахджа в очередной раз вытянула ногу, хлестнула ей в воздухе, как бичом… и уставилась на то, во что превратилась ступня.
Колесико. Наконец-то. Получилось.
Нет, надо проверить… да, получилось. Части как бы отделились друг от друга. Астральное тело остается единым, но его вещественное отображение теперь состоит из двух частей. Из тела и… и колесика.
Лахджа покатала им по дорожке. Вторая нога так и осталась обычной ногой, но теперь это только вопрос времени. Главное, что она преодолела этот барьер… еще один барьер успешно взят!
– Крольчонок, что ты делаешь? – спросил папа, заметив, как Лахджа скачет по дорожке.
– Механическое сочленение… у меня… я могу сделать механическое сочленение! – восторженно воскликнула она, показывая колесо вместо ноги. – Это прорыв, папа! Проры-ы-ыв!
– А раньше ты не могла? – удивился Элиас.
– В любом организме одни ткани так или иначе продолжают другие, – начала объяснять Лахджа. – Есть, конечно, полости, телесные жидкости и прочее, но ты не найдешь там сочленений, которые подразумевают прерывание общей среды, так сказать.