— Ну, правильно. Разве я не знаю, что у них за песня? Деньги, подавай деньги! Тоже большое счастье.
«И среди таких людей я собирался жить…» — содрогнулся Янка. Полуобнаженные женщины равнодушно смотрели, как он поморщился. Та, что лежала в койке Рудиса, зевнула и принялась тормошить Рудиса, но он опять уснул.
Янка поднялся.
— Так я пойду на берег, Рудис, — произнес он.
— Да. Возьми два полуштофа, — промямлил в ответ Рудис.
— И папиросы «Рига», большую пачку, — напомнила женщина.
— У тебя деньги есть? — пробудившийся Рудис взглянул на Янку.
— Найдутся.
— Олрайт. А потом мы сходим к капитану.
Янка вышел в коридор. Облако угольной пыли, взвившееся из первого люка, было ничто по сравнению с воздухом, стоявшим в кубрике. Незнакомая девушка все еще стояла на прежнем месте,
— Знаете что? — обратился к ней Янка. — Поезжайте лучше домой, потому что вам вряд ли удастся сегодня поговорить с вашим братом. Вы приехали в неудачный день. Ведь не всегда бывает так, как сегодня.
И для Янки этот день оказался неудачным. Впрочем, не все моряки жили так, как эти. Вероятно, Рудис и брат девушки в другое время были порядочными ребятами, с которыми приятно работать. Но Янке пришлось в самом начале раскрыть наиболее мрачную страницу жизненной книги моряков. Заглянув в нее, он не захотел читать остальные.
— Вы еще останетесь? — спросил он у девушки.
— Надо подождать, может быть, он выйдет, — ответила она.
Но в тот момент, когда Янка уже собирался уходить, из другого кубрика вылез кочегар, такой же пьяный, как все матросы. Шагая через порог, он качнулся в сторону девушки и, расслабленно улыбнувшись, спросил:
— Деточка, о чем плачешь? Заходи к нам.
Удивленная и испуганная, она взяла свой чемодан и последовала за Янкой. Они вместе сошли с корабля. Грузчики обменивались на их счет циничными замечаниями.
— Кто же это, в конце концов — люди или скоты? — заговорила девушка, когда они выбрались из этого ада.
— Как когда, — ответил Янка. — Иногда это порядочные и славные ребята, а иногда такие, как сегодня. Вытрите лицо, мы черны как трубочисты…
«Какие впечатления унесет с собой эта девушка? — думал Янка. — Что она расскажет родителям, братьям, сестрам?»
Он не пошел в монопольку за водкой для магарыча, не вернулся на судно и не представился капитану. Рудису Сеглиню он послал открытку: «Мне подвернулась более выгодная работа. Остаюсь на берегу».
Пока «Нейбад» разгружался и принимал новый груз, Янка ходил по лавкам. Он купил поперечную пилу, шведский стальной топор и так называемые сапоги якорщиков.
Возвратившись домой, Янка не объяснил никому причину своего возвращения и со всеми покупками сразу же отправился к Карлу на Болотный остров.
3На Болотном острове летом изрядно поработали, и поэтому кое-что здесь уже изменилось. Окруженный трясиной, омываемый водами реки, этот остров все же походил на жаждущий влаги песок пустыни, жадно впитывающий в себя каждую каплю пота, тяжкий труд крестьянина и последний заработанный сантим. Ему все было мало. Как только сделано одно, он звал на другую работу; потребность за потребностью всплывали из его топей. И человек трудился не разгибая спины: копал, корчевал, рубил, пахал, сеял. Зачастую у него не хватало даже времени на то, чтобы утереть пот с лица, и он, как слезы, щипал глаза.
Весною поставили сруб жилого дома из толстых досок с тесовой крышей и вывели трубу. В свободное время Карл настелил черный потолок, засыпал его опилками и выстрогал доски для пола. Дальше дело не двигалось. Чтобы поселиться в новом доме, нужно было сложить плиту и печь, вставить три окна и двери. Для этой работы надо пригласить мастеров; это стоило денег, а их у Карла и Сармите не было.
— Придется жить еще одну зиму в сарайчике, — сказал Карл.
— Ничего, нам не привыкать! — улыбнулась Сармите.
И вот в те дни к ним пришел Янка — настоящий работник, отправившийся на отхожий промысел с мешком за плечами, с пилой под мышкой. Он приготовился к серьезной работе. Узнав планы брата и осмотрев его хозяйство, он сказал:
— Ты думаешь, я, как Робинзон, буду спать в хижине? Тогда мне не было смысла приходить на остров.
Он сел за стол и взял карандаш и бумагу. Измерив оконные и дверные проемы, он определил их стоимость и отослал Карла к столяру: не позже чем через две недели двери и рамы должны быть готовы!
Картофель был выкопан, хлеб обмолочен, а озимую рожь Карл посеял еще раньше. Братья наточили топоры и взялись за работу.
— Надо строить так, чтобы потом не пришлось переделывать, — сказал Янка.