Такой же стала и Айя Паруп. Пожалуй, даже еще более слабой и серой. Таким же стал и Янка. Все они, казалось, покрылись слоем золы. Но этот слой нельзя было отмыть никаким мылом, это была печать голода. Они уже почти целую неделю довольствовались лишь тем, что выдавали на некоторых станциях эвакопункты. Но этого было недостаточно, чтобы сохранить силы.
10В Омске эшелон алтайцев разделили на два. Литовцы, поляки и белорусы поехали через Урал южным путем, через Челябинск, а латышей и эстонцев направили северной стороной. Из состава в сорок вагонов осталось только двадцать пять. Это обстоятельство послужило латышам на пользу: чтобы не отправлять неполный эшелон, в Екатеринбурге к их эшелону прицепили пятнадцать вагонов с продовольствием. Их срочно нужно было доставить в Петроград. «Срочно!» Это значило, что начальники станций больше не посмеют медлить с отправкой и беженцы в возможно короткий срок доберутся до большой северной столицы. За вагонами с хлебом зорким оком следили продовольственные комиссары и Чрезвычайная комиссия. Попробуй только саботировать или допустить бюрократический трюк — и ты сразу же опалишь пальцы, жадный до взяток чиновник! Вровень с мукой и мясом, отправляемыми в Петроград, теперь становились и беженцы: эшелон невозможно разделить надвое, отправив вагоны с продовольствием отдельно, а людей оставив на месте. Волей-неволей приходится пропускать их без выкупа. Невероятные дела!
Второго ноября поезд отправился из Екатеринбурга. Только теперь началась настоящая езда — решающий участок великого марафонского бега. Шаг за шагом беженцы набирали утраченную в предыдущем состязании дистанцию, понемногу обгоняли ушедшего вперед соперника. Костлявый призрак голода начал отставать.
Поезд быстро мчался на запад, словно судно, в паруса которого дует мощный пассат.
Шестьсот человек кое-как влачили существование. В вагоне Зитаров только два семейства еще не ощущали нужды — Бренгулисы и Силини. Зариене вполне открыто попрошайничала у большого Симана, Карл Зитар выдавал своим семерым едокам все меньшие и меньшие порции. А на другом конце вагона два человека на верхних нарах жили тем, что получали через день на больших станциях. Айе Паруп и ее маленькому брату раз в два дня выдавали по чашке горячего супа и по полфунта хлеба. Этого еле хватало на один раз. Одни едят, другие делают вид, что едят, а ты натягиваешь на голову одеяло и лежишь, хотя спать тебе не хочется. Удивительно, как они вообще еще выдерживали — Айя и Рудис. Зная, что помощи ждать неоткуда, они спрятались в своем углу и словно исчезли для соседей. Случалось, об их присутствии не вспоминали целыми днями, пока на какой-нибудь станции старост вагонов не вызывали к коменданту поезда за продуктами. Тогда брат с сестрой вылезали из-под одеяла, получали свою порцию и ели долго, медленно и бережно, чтобы в миске не осталось ни одной капельки супа и на пол не упала ни одна крошка хлеба. Напрасно у дверей вагона, попрошайничая, чирикали воробьи — им никто ничего не давал. Люди сами походили на этих серых воробьев, таких же голодных, продрогших и с такой же упорной волей к жизни.
На одной станции, недалеко от Перми, Эрнесту Зитару посчастливилось поймать живого голубя. Уже одно это было удивительно — откуда там мог взяться голубь? А еще удивительнее, что он был такой мягкий и упитанный. Когда птицу ошпарили и, разрезанную на мелкие кусочки, варили на печке, все пришли к заключению, что это удачный улов. А Зариене, вспомнив прежнюю дружбу с Эрнестом, подсела поближе к нему.
— Ты ведь не выбросишь потроха? — поинтересовалась она. — Это хорошая вещь,
Эрнест ничего не ответил ей.
— Если ты ничего не имеешь против, я долью в котел еще кружку воды, будет больше супа, — продолжала Зариене. — Мяса я не прошу, а супу ведь ты не пожалеешь.
Но воды уже было налито столько, что больше некуда было лить, и Зариене пришлось остаться без супа. Люди стали жестоки.
А поезд спешил все дальше на запад, вниз с уральских высот, сквозь пермские и вятские леса, к морю. Ничто больше не задерживало его свободного, бурного бега.
Двенадцатого ноября эшелон прибыл в Петроград и остановился на Варшавском вокзале.
11