Но тут наступил конец их прогулке. Не успели они дойти до дороги, ведущей к реке, как за спиной послышался голос Фрица Силиня:
— Янка, обожди!
Они остановились, испуганно посмотрели друг на друга, словно стыдясь чего-то. Фриц догнал их.
— Янка, мне нужно тебе что-то сказать… — произнес он, задыхаясь. — Я иду из города.
Айя вопросительно взглянула на Янку, но тот, стиснув зубы, отвернулся, сдерживая волнение.
— Ну хорошо, я вам не буду мешать… — сказала она и медленно пошла вперед, вероятно, надеясь, что ее окликнут. Янка молчал.
— Ну, что? — спросил он, когда Айя скрылась.
— Дело сделано, — гордо отозвался Фриц.
— Что именно?
— Я передал письмо.
— Иди ты! — Янка пытался засмеяться, но смешок оборвался. — Как тебе это удалось?
— О, это целая история.
Словно два заговорщика, они углубились в лес.
— Начиная с полудня, я дежурил на берегу реки, в том мосте, где Ниедры берут воду, — рассказывал Фриц. — Но все время приходили либо мать, либо сестры. Один раз я даже заглянул через ворота во двор, но и там ее не увидел. Тогда я отправился на базар. Вижу, идут две. У одной в руке ведро, у другой корзинка. Ходят возле телег, прицениваются. Я обошел кругом и повернул им навстречу. Вижу, что это те самые, которых ты мне тогда в театре показал.
— Лаура и Рута? А как же ты сумел передать письмо, если Лаура была не одна?
— Погоди, все узнаешь. Лаура держала в руке ведро. Я понял, что сейчас нельзя отдать письмо, потому что та, другая, это увидит и Лаура постесняется взять его. Я выбрал такой момент, когда кругом было много народу, подошел и незаметно бросил письмо в ведро.
— Сумасшедший! — воскликнул Янка. — Зачем ты это сделал?
— А как же иначе? Мне ничего другого не оставалось.
— Ну, и дальше?
— Дальше было вот что. Они некоторое время ходили по базару, что-то покупали. Потом Лаура вдруг заглянула в ведро и увидела письмо. Взяв его в руки, она показала сестре. (Янке стало нехорошо.) Сестра взяла письмо, вскрыла, заглянула в него и со смехом бросила обратно в ведро. «Это же не мне, а тебе…» — произнесла она. Вскоре они ушли домой.
— И это все?
— Да, а что же ты еще хотел? Теперь, дружок, дальше сам действуй.
— Ну, хорошо, спасибо и за это… — сказал Янка. — Но ты только представь себе: что если она это письмо принесет домой и прочитает всей семье? У меня волосы дыбом становятся, когда я думаю об этом. Рута уж во всяком случае прочтет его.
— Ну и что ж? — удивился Фриц. — Ты ведь для того и писал, чтобы знали твои думы.
— Да, но не все. Я писал ей одной.
— Ты ведь не подписался полностью, а поставил только инициалы.
— Все равно догадаются, что это писал я. Да и по содержанию поймут, ведь я о себе говорю.
— Какой ты смешной! Пусть знают, пусть поймут — от тебя кусок не отломится. Ничего страшного.
— Ладно, будь что будет — по крайней мере, все станет ясно.
Лаура все знала. И теперь она либо посмеется над робким влюбленным, либо станет мечтать вместе с ним. А остальные — если и им все стало известно — Эдгар, Рута, Вилма? Как посмотришь ты этим людям в глаза, ты, безумец?
На следующий день у Янки не хватило смелости пойти в город, он боялся случайно встретить кого-либо из Ниедр и по выражению их лиц прочесть ответ на свои сомнения и догадки. Он еще ничего не знал, но боялся самого плохого — насмешек. Если и нельзя будет избегнуть их, то все же лучше на несколько дней отдалить неотвратимое и немного привыкнуть к неизбежному удару.
Глава вторая
В конце августа в павильоне городского парка ставили «Сверчок на печи»[12]. В тот день женщины стирали, и Янка все время таскал хворост и воду. Под вечер он приоделся, начистил до блеска новые ботинки и вместе с Фрицем Силинем отправился в город. Целый час они бродили по улицам, изучали афиши и не могли договориться, куда пойти. В кинотеатре — новая программа, в цирке предстояла решающая борьба между украинским великаном Терещенко и татарским чемпионом Сулейманом, а в городском парке помимо театрального представления будет еще и симфонический концерт. Повсюду интересно и заманчиво, но если бы знать, куда пойдет Лаура…
У Фрица не было никаких особых интересов, поэтому он избрал цирк. Янка отправился в городской парк. Они условились: если Лаура окажется в цирке, Фриц придет за ним.
Янка вошел в парк, когда дирижер раздавал оркестрантам ноты первого произведения. Он выбрал свободную скамейку поближе к эстраде. Раздались первые такты музыки. К скамейке Янки подошел пожилой латыш Сермукслис — тихий, интеллигентный человек; Янка несколько раз встречался с ним в канцелярии «эвака». Сермукслис был одним из тех редких беженцев, которые еще могли похвастаться приличной одеждой, белым воротничком и крахмальными манжетами. В годы эвакуации он руководил в горах большим кооперативом. Обескураженный высокомерием Эдгара Ниедры и других спесивых земляков, Янка отодвинулся на конец скамейки, когда Сермукслис опустился рядом.
12
«Сверчок на печи» — инсценировка одного из «святочных рассказов» английского писателя Чарльза Диккенса (1812–1870).