— Именно! — ответила она. — Мясные крюки и подставки с мясницкими ножами. А цыплятам они скармливают солому.
— Или то, что у них остается от приготовления каши, — добавила я, засовывая в рот полную ложку варева и с наслаждением его пережевывая.
Ван Арк втянула воздух, и ее глаза стали большими, как блюдца.
— О-о-о! — сказала она. — Как омерзительно!
И я поняла, что произвела на нее впечатление.
Тут ван Арк схватила салфетку и начала утирать мне губы, как будто я измазалась кашей.
— Ш-ш-ш, — сказала она, прикрывая рот и делая вид, что покашливает. — Дрюс наблюдает за нами. Она умеет читать по губам.
Как ни хотелось мне похвастаться моими собственными достижениями на этой ниве, я быстро приняла решение придержать пару трюков при себе. Иногда молчание — золото.
Через два стола от нас крупная девица, та самая, которая толкала соседку локтем, — должно быть, это и есть Дрюс, — открыто пялилась на нас.
Во всем зале на нас смотрела только она. Все остальные старательно отводили глаза, как всегда делают протестанты, когда сталкиваются с коллективным замешательством. Я заметила эту черту еще в детстве, и как мне кажется, она связана с известной страусиной реакцией. Католики, наоборот, расталкивали бы других, чтобы оказаться в первых рядах.
— Пойдем-ка отсюда, — предложила ван Арк. — Мне нужен глоток свежего воздуха. Давай. У нас есть еще несколько минут до следующего звонка.
Когда мы отодвинули стулья, я намеренно повернулась в сторону Дрюс и, делая вид, что разговариваю с ван Арк, четко проартикулировала слово «прелюбодейка».
Это мое любимое слово из Шекспира. Не такое длинное, как «диффамацировать» из «Бесплодных усилий любви», которому я отдавала предпочтение прежде, однако же достаточно сложное, чтобы дать понять Дрюс: когда дело доходит до чтения по губам, она не с салагой имеет дело.
— У тебя точно нет сигареты?
Мы сидели на краю заброшенного каменного бассейна для золотых рыбок в маленьком дворике позади прачечной.
— Нет, — ответила я. — Я же тебе сказала. Я не курю. Это дурная привычка.
— Кто тебе сказал? — спросила ван Арк, подмигивая на манер моряка Попая и демонстрируя бицепсы.
Я поняла, что она шутит.
— Ладно, — сказала она. — А вот и Фабиан. У нее всегда есть заначка. Фабиан! Иди сюда!
Фабиан — высокая блондинка, похожая на финку: бледный холодный нордический тип. У нее на лице было слишком много пудры, как будто она пыталась скрыть кучу прыщей. Мне стало интересно, сослали ли ее из дома, как меня?
— Сколько? — спросила Фабиан, протягивая одну сигарету. Не стоило утруждаться и просить ее.
— Пять центов за пару, — ответила ван Арк.
— Три за десятицентовик, — возразила Фабиан, и сделка была заключена.
— Это просто грабеж среди белого дня, — заявила ван Арк, когда Фабиан ушла, и закурила сигарету. — Она тут только год и уже богата, как Крез. Она платит семнадцать центов за упаковку и имеет триста процентов прибыли. Нечестно.
Пять центов? Десять? Я знала, что цент примерно равен пенсу, но помимо этого канадская валюта была для меня тайной за семью печатями.
Зачем меня увезли за тридевять земель из страны шестипенсовиков — страны полукрон, полупенни, флоринов, фартингов и шиллингов? Страны нормальных денег, где все имело смысл?
Как я научусь выживать в этой языческой стране, где джемперы именуют свитерами, сахарные трубочки вафельными рожками, ластик резинкой, эстакады виадуками, а «будьте здоровы» означает «до свидания»?
На меня нахлынула ошеломляющая волна тоски по дому: выше штормовых волн Атлантики, которые я преодолела в целости и сохранности; больше всего, что я могла себе представить.
Я положила руку на камень, чтобы успокоиться.
— Ты в порядке? — обеспокоенно спросила ван Арк.
— Да, — вяло ответила я. И повторила более уверенно: — Да.
Одна только мысль об этой любопытной девице, расслабленно стоявшей рядом со мной и затягивавшейся сигаретой, придала мне силы. Если ван Арк смогла вмиг перейти от удушья к шуточкам и курению, я тем более смогу.
— Доброе утро, леди, — послышался голос за нашими спинами, и я подпрыгнула.
Я резко повернулась и увидела какого-то скользкого типа в потрепанном тренче — худого молодого человека с настораживающе бледным, изможденным лицом и неубедительными усиками.
— Ученицы, я полагаю? — поинтересовался он. — Парочка красоток мисс Бодикот?
— Убирайтесь, — сказала ван Арк, доставая никелированный свисток, — пока я не вызвала полицию.