Сорел. Но, мама…
Джудит (снимает с рояля вазу и дает Саймону, который держит ее, пока мать заполняет вазу цветами). Послушать тебя, так можно подумать, что мне уже лет восемьдесят. Конечно, я сделала глупость, что не отдала тебя в интернат. После интерната ты бы выглядела так, что меня принимали бы за твою старшую сестру. А то и за младшую.
Саймон. Это не помогло бы. Всему свету известно, что мы твои сын и дочь.
Джудит. Только потому что у меня хватало глупости позировать с вами на руках перед фотокамерами. Я чувствовала, что я об этом еще пожалею.
Саймон. Не вижу никакого смысла пытаться быть моложе, чем ты есть.
Джудит. Мой дорогой, видеть в этом смысл в твоем возрасте было бы просто непристойно. (Ставит вазу с цветами на рояль.)
Сорел. Мама, милая, как ты не понимаешь, что это неприлично — выставлять напоказ твоих юных обожателей?
Джудит. Я ничего не выставляю напоказ. И никогда не выставляла. Я была женщиной высочайших моральных принципов всю свою жизнь — ну, почти всю. А если невинный флирт доставляет мне удовольствие, не вижу, почему бы мне не пофлиртовать.
Сорел. Тебе уже поздновато позволять себе это удовольствие.
Джудит. Знаешь, Сорел, в тебе с каждым днем становится все больше этого отвратительного, типично женского.
Сорел. Да, и я горжусь, что я типичная женщина.
Джудит (усевшись на диван рядом с Сорел, целует ее). Ты мое чудо, я тебя обожаю. И ты очень хорошенькая. Я ужасно ревную.
Сорел (обняв Джудит). Ты серьезно? Как интересно!
Джудит. И ты будешь хорошо себя вести, когда приедет Сэнди, правда?
Сорел. А он не мог бы переночевать в нашей «преисподней»?
Джудит. Милая моя, да ты что! Он же настоящий атлет, спортсмен, а там все эти трубы горячего отопления, там жуткая духота… Это может подорвать его здоровье.
Сорел. Так же как и здоровье Ричарда.
Джудит. Вот дипломат как раз даже не заметит. Он наверняка привык к жаре в наших тропических посольствах, где они обмахиваются опахалами и все такое.
Саймон. Все же надеюсь, что он не бессмертный.
Сорел. Что-то ты в последнее время стал больно высокомерным.
Саймон. Ничего подобного. Просто тошнит — каждый раз выказывать твоим дружкам свое сердечное расположение.
Сорел. Какое там сердечное!.. Ты же не знаешь, что такое элементарные приличия.
Джудит. Не ссорьтесь.
Саймон. И вообще, японская гостиная — это женская комната, и занимать ее может только женщина.
Джудит. Но я обещала ее Сэнди. Он очень любит все японское.
Саймон. Так же как и Майра!
Джудит. Майра?
Саймон. Майра Эрандел. Я ее пригласил.
Джудит. Что?! Что ты сделал?
Саймон. Пригласил к нам на уикэнд Майру Эрандел. Она ужасно милая.
Сорел. Но это же просто свинство! Мог бы хоть предупредить! Даже представить боюсь, что теперь скажет Ричард!
Саймон. Что-нибудь политически важное.
Джудит. Нет, Саймон, это уже слишком. Ты что, в самом деле посмел…
Саймон. Да, мама, посмел! Я пригласил в гости Майру, и я имел на это полное право. Ты сама всегда говорила, что надо освобождаться от условностей.
Джудит. Да, но Майра Эрандел от них уж слишком освободилась.
Саймон. Неужели она тебе не нравится?
Джудит. Нравится? Я ее терпеть не могу. Для тебя она слишком стара. Она использует секс, как сеть для ловли креветок.
Саймон. Мама, как тебе не стыдно!
Джудит. Он еще возмущается! Ты прекрасно знаешь, что она мне не нравится, поэтому и сообщил, что она приедет, только когда ее уже нельзя остановить. Это возмутительно!
Сорел (надменно). Лично мне-то безразлично — будет она здесь или нет, но, боюсь, Ричарду она может не слишком понравиться.
Саймон. А по-моему, ты боишься, что она ему может слишком понравиться.
Сорел. Оскорбительно и глупо.
Джудит. Господи, ну почему, когда вокруг столько чудных молодых девушек, тебя угораздило влюбиться в эту самовлюбленную авантюристку?
Саймон. Никакая она не авантюристка, и я вовсе не говорил, что влюбился.