Джудит (задушевно). Не надо плакать, моя девочка.
Сорел. Нечего меня утешать, это просто нервы.
Джудит (усаживая ее на диван рядом с собой). Моя девочка. Ну, положи мне головку на плечико.
Саймон (язвительно). Да-да, положи свою златокудрую головку…
Сорел (сквозь слезы). Ричарду придется ночевать в «преисподней», а это особе отдадут японскую гостиную!
Джудит. Только через мой труп.
Саймон. Мама, что будем делать?
Джудит (притягивает сына к себе, кладет его голову на свое правое плечо, голова Сорел — на ее левом плече. Словом, умилительная картина материнства). Мы с вами должны быть добрыми, очень, очень добрыми — ко всем, ко всем…
Саймон. Мама, ради бога, не надо!..
Джудит (очень печально). Не надо? Чего? Не понимаю.
Саймон. Не надо изображать эту красивую печаль.
Джудит. Что ж, если я красива, и я печальна.
Саймон. Ну, положим, мамочка, красавицей ты никогда не была.
Джудит. Неважно. Я тысячи людей заставила верить, что я красива.
Саймон. И что ты печальна?
Джудит (отталкивая его). Вот что, мой милый, я не выношу когда мной командуют. Если я говорю, что я печальна, значит, я печальна. Тебе этого не понять, потому что ты самоуверенный зануда. В жизни каждой женщины наступает время, когда…
Сорел (вставая с дивана, с мукой в голосе). О, боже!
Джудит. Сорел! Что ты сейчас сказала?
Сорел. Я сказала: «О, боже!».
Джудит. Не упоминай имя Господа всует.
Сорел. Как ты обаятельно лицемеришь!
Джудит (возведя глаза к небу). Не знаю, что я в своей жизни сделала, чтобы теперь меня так мучали неблагодарные дети. Как это жестоко — в мои годы, когда я…
Саймон. Ты опять начинаешь?
Джудит (после паузы, без всякой связи). Сорел, ты стала какая-то слишком длинная.
Сорел. Ну извини, мама!
Джудит. У этих сигарет отвратительный вкус. Дайте мне еще одну. (Саймон приносит ей сигарету из сигаретницы, дает прикурить.) Где они их берут?.. Я не желаю больше думать обо всех этих ужасных гостях. С данной секунды мой мозг этой темы не воспринимает.
Сорел. Все это прекрасно, мама, однако…
Джудит. Сегодня утром я приняла важное решение.
Саймон. Какое еще решение?
Джудит. Это абсолютный секрет.
Сорел. Значит, не скажешь?
Джудит. Конечно, скажу. Я имею в виду, это абсолютный секрет для вашего отца.
Саймон. Ну так скажи.
Джудит. Я решила вернуться на сцену.
Саймон (опускаясь на кушетку перед роялем). Я так и знал!
Джудит. Я здесь закисаю. А я не желаю закисать, пока душа еще теплится в этом бренном теле.
Сорел. И по-твоему, это делать разумно? Ты же всего год назад объявила, что уходишь окончательно и бесповоротно. Чем ты объяснишь, что так внезапно вернулась?
Джудит. Желанием публики, дорогая. Мне пишут зрители.
Саймон. Ты хоть одно письмо получила?
Джудит. Одно?! Не одно!.. А два или три. Поэтому я и возвращаюсь. Я считаю, они должны были писать сотни писем!
Сорел. Хочешь, мы сами напишем тебе восторженные послания, ты их напечатаешь в газете.
Джудит. Конечно, хочу.
Сорел. И ты думаешь, что все это поднимет твой престиж?
Джудит. В любом случае на сцене мой престиж выше, чем здесь, в этой деревне. Моя жизнь там. Я изо всех сил пыталась сделаться мелкопоместной леди, но не получилось. (Воздев оуки к небу.) Я чахну без славы и оваций! Я хочу снова ощутить трепетную атмосферу премьеры. Когда толпа поклонников жаждет твоего успеха, когда всезнайки-критики следят за тобой восхищенными взорами, а если реплика им особенно нравится, издают особое хрюканье… А потом газеты — поощрительное ворчание «Дейли мэйл», довольное урчание «Санди Таймс», и оглушительный вопль восторга «Дейли экспресс»! Я различаю их все…
Саймон. Ты уже и пьесу выбрала?
Джудит. Я хочу возобновить «Тайфун любви».
Сорел (ошеломленно). Мама! (Хохочет.)
Саймон (безнадежно). Отец придет в ярость.
Джудит. Это его личное дело.
Сорел. Пьеса ужасная.