– Я понимаю, о чем вы; золото все и всех делает красивее и позволяет купить что угодно, даже здоровье. Но заметьте, наиболее преданные почитатели вашей красоты – как раз те, кто не претендует на ваше богатство: одни женаты, другие слишком стары…
– Дона Фирмина, скажите, не кружилась ли у вас голова, когда вы в первый раз почувствовали запах табачного дыма?.. Так вот, золото источает невидимый дым, который опьяняет сильнее, чем тот, что исходит от гаванских сигар или от ужасных папирос, которые курят некоторые юноши. Все люди, окружающие какого-нибудь старого богача, будь то министры, сенаторы или фидалго[16], конечно же, не хотят жениться на этом мешке с деньгами – их привлекает его состояние.
– Прямо сейчас вы в очередной раз доказали, насколько вы умны и рассудительны. Кто бы мог подумать, что девушка в вашем возрасте знает больше, чем многие почтенные мужи, учившиеся в университетах и академиях? И это даже к лучшему, поскольку иначе вы наверняка были бы обмануты.
– Обманута я уже была, – шепнула Аурелия, вновь погружаясь в свои мысли.
Дона Фирмина произнесла еще несколько фраз, но поняла, что Аурелия не обращает на нее ни малейшего внимания; должно быть, девушка не желала отвлекаться от размышлений и стремилась полностью сосредоточиться на них.
Тогда, руководствуясь особым чувством такта, свойственным подобострастным особам, к числу которых относилась дона Фирмина, она встала и отошла на несколько шагов от Аурелии – якобы для того, чтобы посмотреть на алебастровые статуэтки и на фарфоровые вазы, стоявшие на столешнице из красного мрамора.
Повернувшись спиной к Аурелии, сидевшей на кушетке, она больше не пыталась понять причин ее задумчивости. Дона Фирмина знала, что в противном случае девушка наверняка рассердилась бы, когда, закончив размышления, увидела бы, что компаньонка вглядывается ей в лицо, желая по нему разгадать ее тайные мысли.
Но не прошло и пяти минут, как в комнате раздался хрустальный звонкий смех Аурелии, звук которого был хорошо знаком доне Фирмине, часто слышавшей его в последнее время. Обернувшись, она посмотрела на Аурелию, на чьих перламутровых губах играла улыбка, напоминавшая о внезапном смехе.
Очнувшись от размышлений, девушка изменилась, как если бы восковая фигура обратилась в прекрасную мраморную статую и поднялась во весь рост, гордая и величественная, сияя белизной отполированного камня.
Аурелия подошла к окнам и порывистым движением распахнула шторы, которые, казалось, были слишком тяжелы для ее изящных, нежных рук.
Поток света хлынул сквозь оконные стекла и заполнил комнату. Девушка подошла ближе к окнам, чтобы искупаться в струях света, которые падали на ее царственное лицо, обрамленное каштановыми волосами, спадавшими ей на плечи, подобно золотому плащу.
Она упивалась светом. Тот, кто в этот миг посмотрел бы на нее, окруженную сиянием, мог бы подумать, что под складками ее батистового пеньюара трепещет пламенная нимфа, саламандра, в которую вдруг обратилась заколдованная фея.
Насладившись солнечным светом, подобно тому как насыщаются им лепестки мака, приобретающие алый цвет от поцелуев солнца, девушка подошла к фортепиано и резко открыла его крышку. После шумного вихря полутонов, промчавшегося над клавишами, раздались возвышенные звуки арии Нормы[17], в которой героиня, раскрывая свою ревность, обличает предательство Поллиона.
Усмиряя головокружительную музыку и заставляя ее стать аккомпанементом, девушка начала петь, но с первых нот почувствовала, что исполнять арию, сидя за фортепиано, ей неудобно. Тогда она встала и, сделав несколько шагов, от которых полы ее пеньюара развевались, подобно галльской тунике, вышла в центр комнаты. Вжившись в роль Нормы, она голосом и жестами выразила драму обманутого сердца, которую раньше видела в исполнении Лагранж[18].
Гнев преданной женщины, ярость раненой львицы никогда прежде не были выражены более волнующим голосом и более возвышенными жестами, как бы великолепны ни были оперные дивы, ранее исполнявшие арию Нормы. Слова, срывавшиеся с губ Аурелии, были полны силы и гармонии и жалили, подобно змее, особенно если девушка сопровождала их внезапным взмахом нежной руки, тем самым выражая крайнее негодование.
Даже дона Фирмина, прекрасно знавшая, насколько неординарен характер Аурелии, тогда смотрела на нее с удивлением, подозревая, что в жизни девушки произошло нечто очень необычное и важное, чем объяснялись как задумчивость Аурелии, так и порыв чувств, овладевший ею.
17
Ария Нормы – ария из оперы Винченцо Беллини «Норма» (1831), одна из самых известных и сложных в репертуаре сопрано.
18
Анна Каролина Лагранж (1825—1905) – знаменитая в свое время французская оперная певица. С 1858 по 1860 год выступала в Южной Америке.