Финансовые дела театра быстро пошли в гору, слава Васнецова неслась по театральной России.
Такова история прихода Васнецова в театр.
Ко времени моего рассказа он был уже давно знаменитым актером, переиграл сотни ролей и был бесконечно избалован зрителями.
Он жил в небольшой квартире на крутой улице.
Окна с одного конца квартиры были на высоте нормального первого этажа, а в противоположном конце они углублялись наполовину в землю. Можно было с улицы просто шагнуть на подоконник и спрыгнуть на пол.
Именно таким способом обычно приходил к Васнецову его лучший друг - актер Михаил Мурманский, хотя и трудновато ему было проделывать этот путь с протезом вместо ноги.
Они сиживали часами, покуривая папиросы и рассуждая о жизни.
Мурманский одобрял и поддерживал отрицательное отношение Васнецова к браку. Ему доставляло удовольствие наблюдать за тем, как разбивались надежды многочисленных поклонниц Васнецова, как заканчивались поражением все маневры его знакомых дам и девиц. Ничто не могло вывести Степана Ивановича из стойкого холостяцкого состояния.
Иной точки зрения придерживалась васнецовская кухарка - Варя, Варвара Филипповна. Она ругала его за случайные, короткие связи и хотела, чтобы дом был как дом - с хорошей женой, с веселыми детьми.
Ругала она и Мурманского, который и сам был убежденным холостяком, и, по ее мнению, сбивал с толку хозяина.
Мурманский лет десять тому назад, изрядно выпив, попал под трамвай, и ему ампутировали ногу.
Для актера это было концом жизни.
Огромного роста человек, с густым басом, выдвинутой вперед челюстью, Мурманский был хорошим актером, и его любили зрители. Частенько он появлялся на сцене в некотором подпитии, но это выражалось только в том, что его бас звучал еще громче, чем всегда, и роль велась более темпераментно.
Был, правда, случай, когда Михаила Кирилловича коньяк подвел, и весьма неприятным образом.
Игрался "Стакан воды" Скриба, и Мурманский был занят в своей постоянной роли лорда Болингброка.
Свободный в этот вечер Васнецов пришел на спектакль и, сидя в гримуборной Мурманского, дразнил изрядно подвыпившего приятеля, предупреждая, как бы тот не прервал реплику "Вот ключ от черного хода к королеве" другой, не слишком приличной репликой, как это сделал мифический актер в старом театральном анекдоте.
Мурманский смеялся и басил:
- Не возьмешь, Степа, я еще соображаю... Однако же на сцене, когда дошло до пресловутой реплики, Мурманский протянул партнеру ключ и совершенно отчетливо пробасил:
- Вот ключ от заднего прохода королевы. Зал охнул и взорвался. Хохот сотрясал здание театра. Продолжать спектакль было невозможно. Дали занавес.
Через несколько минут на авансцене появился представитель дирекции и заявил, что спектакль продолжается.
Открыли занавес и сцену начали заново, повторяя уже сказанные раньше слова.
Когда дошло до реплики лорда Болингброка, Мурманский протянул ключ и на сей рае сказал свою реплику совершенно правильно:
- Вот ключ от черного хода к королеве. Но кто их знает - законы смеха... Зал загрохотал во сто раз сильнее, чем в первый раз.
Пришлось снова дать занавес и прекратить спектакль. Эта скандальная история, однако, привлекла к Мурманскому всеобщие зрительские симпатии.
Играть ему все же месяца два не давали, потом он вернулся на сцену, но в роли лорда Болингброка никогда больше не выступал.
Так вот, когда с Мурманским произошло несчастье, когда ему ампутировали ногу, пришло неожиданное спасение.
За несколько лет до того в нашем городе гастролировала труппа лилипутов, и Мурманский почему-то с отцовской нежностью полюбил этих маленьких человечков, подружился с ними.
Он их постоянно угощал, поил коньяком, ходил с ними гулять. Лилипуты отвечали искренней любовью и очень привязались к нему.
В течение нескольких лет после того лилипуты - где бы они ни были переписывались с Мурманским.
И вот, будучи на гастролях в Париже, они узнали о несчастье, постигшем их друга.
Мурманскому были тотчас же посланы деньги, получена виза, и они вызвали его в Париж.
Здесь они поместили его в больницу самого крупного профессора-ортопеда и заказали самую лучшую механическую ногу, самый совершенный протез, какой только можно было сделать.
И ортопед постарался. Протез Мурманского был действительно высшим достижением ортопедического искусства.
Хромота при этом протезе была совсем мало заметна. Можно было возвращаться на сцену.
Но Мурманский прожил у своих друзей в Париже еще целый год. На этот раз они его поили, кормили и водили по всем ночным кабакам.
Через год маленькие человечки проводили своего большого друга. Он поехал домой и возвратился на сцену.
Вернемся и мы, читатель, к тому времени, когда Степана Васнецова пригласили играть главную роль в кинокартине "Хозяин жизни".
Приглашение Степан Иванович принял, но, глубоко презирая новое зрелище синематограф, утруждать себя чтением сценария не стал.
Велел, чтобы ему рассказали, в чем там дело.
Режиссер рассказал. Васнецов слушал вполуха, потягивая коньяк, и к концу рассказа сидел осоловев.
В последние годы он пил все больше. А выпив, обычно скандалил или придумывал какое-либо развлечение, чаще всего смахивающее на хулиганство, а то и просто хулиганил, пользуясь тем, что город все прощал своему любимцу.
И вот какое развлечение придумал себе Васнецов на съемках "Хозяина жизни".
На главную роль - дочери владельца фабрики, той, в кого влюблен герой, была приглашена молодая актриса того же театра - Татьяна Яковлева.
Это была воспитанная, интеллигентная девушка "из хорошей семьи", как это тогда называлось. Она свободно говорила по-французски и по-немецки, играла на фортепьяно.
Ее отец - врач-микробиолог - погиб в холерной экспедиции. Жили они с матерью трудно. Иной раз и голодно.
И все же Таня Яковлева умудрялась хорошо, со вкусом одеваться. Наряды, под Таниным руководством, шила ей мать.
Когда Таня шла по улице - тоненькая, в изящном строгом костюме своего любимого сиреневого цвета, в маленькой шляпке с опущенной сиреневой вуалеткой,- никому в голову не могло прийти, ценой каких ухищрений достигнут этот элегантный вид.