— Да нет, посты, часовые… — пытался вывернуться Маркевич.
— Пойдем, пойдем… — Шургот взял его под руку и зашагал быстрее. — Капитана боитесь?
Возле новой, крытой жестью хаты собралось около двадцати девушек. Кто сидел на лавке, кто стоял рядом, отбиваясь от настойчивых ухаживаний солдат. Маркевич и Шургот спрятались за кустами сирени. Солдаты между тем разошлись не на шутку. Один из них подскочил, схватил стоящую с краю девушку за талию и потащил. Поднялся писк, визг, девушки отбивали свою подружку, все сбились в кучу, песня умолкла. Кто-то яз солдат пожаловался:
— Мы их защищаем, а они…
Где-то тут был и Пискорёк, Маркевич сразу узнал его пискливый голосок.
— Пойдем прогоним этих сопляков, — толкнул его Шургот.
Солдаты заметили их тени:
— Смотрите, хлопцы, гражданские!
— А ну пошли, спустим гражданским портки! — крикнул Пискорёк. — Ха-ха-ха! — Остальные встретили его предложение с восторгом. — Айда за мной!
Они кинулись в кусты, тут Шургот вышел им навстречу. В темноте не было видно, кто за кустами, но солдат насторожило, что гражданские не убегают. А когда разглядели, что это офицер, сразу притихли. Шургот приглушенным голосом выругал тех, кто был поближе, остальные разбежались. Это были все капралы, командиры отделений.
— Так точно, так точно! — повторяли они растерянно.
— Так вот вы какие! — не унимался Шургот. — С гражданским населением хуже, чем немцы.
— Темно, не узнал…
— На губе вам будет светлее. Который здесь Пыцлик? Кру-гом… марш, разойдись!..
Можно подумать, что эта команда относилась и к девушкам — вместе с капралами исчезли и они. Проклиная и тех и других, Шургот бросился было за девушками, но вернулся.
— Как сквозь землю провалились! — Он пробежал еще немного. — Ни души! Наверно, на сеновале попрятались. Пойдем! — Маркевич отказался. — Ну, как знаете… — И он побежал во двор, освещая дорогу электрическим фонариком. В желтоватом луче фонаря мелькнули какие-то дышла и колеса, Где-то на улице замер одинокий девичий смех.
Маркевич ушел один. Лаяли собаки, доносились далекие возгласы. Ощупью пробираясь сквозь густые заросли малинника, он свернул к постам, потом вышел в поле, где на фоне неба вырисовывались контуры подсолнухов.
— Стой! — раздался вдруг окрик, и лязгнул затвор. Будто кто-то кулаком ударил его в грудь. — Пароль, стрелять буду!..
Испугавшись, что неопытный солдат может сразу пальнуть, он шепнул пароль и отправился проверять другие посты. Быть может, он искал в этом ненадежном занятии спасение от все возрастающих в его душе сомнений.
Наконец он поднялся на пригорок перед подсолнухами, туда, где были вырыты окопы. Ночь казалась необъятной, кругом ни огонька, темная деревня потонула в ночи, как трухлявая лодка. Впереди сплошная тьма, и черный лес почти нельзя было различить. Может, враг притаился не в лесу, не за километр отсюда, а здесь и через несколько секунд схватит тебя за горло.
Страх и неуверенность овладели Маркевичем. Истины, которыми он руководствовался в Красном и в Подлясье, в начале своей службы, показались ему сомнительными. Напрасно повторял он заклинание: могучие, сплоченные, готовые ко всему… Может быть, потому, что он оказался в полном одиночестве и некому было бросить в лицо эти слова, они показались ему теперь такими легковесными, пустыми и обманчивыми. Настойчиво лезли в голову признания Брейво, откровенные высказывания Шургота, разговор крестьян… Нет, он никак не мог успокоиться.
Хоть бы уйти отсюда, хоть бы не оставаться лицом к лицу с этой огромной, черной, таинственной ночью, хоть бы заставить себя добраться в свою пропахшую мятой каморку и уснуть. И он объяснил сам себе, как командир отряду: «Все это глупости, бабья болтовня! Армия, армия — это сила. Начнем хотя бы с меня, с моего взвода. Ручной пулемет есть? Есть. Позицию выбрал? Выбрал, все подготовил, что в моих силах. Значит, и у тех, что повыше меня, все предусмотрено. Какое я имею право сомневаться? Вот Потаялло, он же обо всем подумал и отдал приказ о дозорах. Выполнять приказы. Наверху все, вплоть до главнокомандующего, думают за меня. Ну а если пошлют на смерть, значит, так надо. Вот основа основ, а остальное…»
Ночь промелькнула быстро, приближался рассвет. Вдруг вдалеке слева взвилась ракета, описала похожую на вопросительный знак дугу и погасла.