Неожиданно М60 захлебнулась на конце длинной очереди, замолкла. Мгновение тишины, всего лишь мгновение, в которое начал врываться другой звук. Рокот пятилопастных роторов.
Вагнер с трудом поднял голову, глянул на противоположный берег. Гуща лоз, еще зеленых, вокруг тишина и спокойствие. Так мог выглядеть ивняк в летний полдень, видимый с того самого берега, отражающийся в гладкой поверхности воды. Так эти заросли выглядели много лет назад, когда он приходил к реке ловить рыбу, а не стрелять в вертолеты. Déjà vu. Зафиксированный под веками образ. Но не тот, про летний полдень, который практически ушел в забытье. Скорее, из фильма, зеленые заросли, стена джунглей.
ʺДвадцатьчетверкиʺ выскочили из-за поворота, заполнив всю долину реки стуком роторов и воем турбин. Они летели низко, виражами, практически касаясь воды лопастями, оставляя за собой кипень воды, возмущенной воздушным потоком. Чудовищные стрекозы с полукруглыми глазами укрытий кабин и жалами пятиствольных пушек под носами. Вагнер уже знал, что произойдет через мгновение. Он отпустил скользкий ствол, перекатился, желая вновь сползти в воду. Не успел, времени хватило лишь на то, чтобы закрыть глаза. Когда в лицо ударила волна жара, на сетчатке его глаз все еще была последняя запомненная им картина: взрывающиеся языками огня зеленые заросли, а на их фоне черный силуэт вертолета.
ДОЛИНА УРАКАМИ[28]
- Жрать! Жрать! Жрать! - заорало дитя римского папы.
Уолтер М. Миллер мл. "Страсти от Лейбовица"
Снег таял с южной стороны останков боевой машины, открывая ржавый, шершавый панцирь. Дожди и тающие снега смыли сажу, открыв голые броневые плиты, покрытые только лишь ржавым налетом. Не осталось ничего, кроме стали и вплавленных в нее керамических композитов, все остальное — резина, пластик, топливо и экипаж — давным-давно сгорело. Быть может, где-то на дне выжженного танка и нашлись бы еще пряжки от снаряжения, все остальное вымел взрыв боеприпасов, который отбросил башню на полтора десятка шагов и отвалил целый борт моторного отсека.
Взрыв деформировал корпус, но он до сих пор еще стоял на гусеницах, пускай и разорванных, точно в том месте, где машина остановилась на мгновение год назад. На то самое мгновение, достаточное, чтобы ракета из пусковой установки LAW попала сверху в жалюзи двигателя. Сквозь щель оторванного борта были видны разбитые шестерни коробки скоростей, подплавленные ударной кумулятивной струей, Сгорающие электронно-магниевые лопатки турбин создали достаточную температуру, чтобы расплавить сталь, а так же сэкономить работу похоронной команде. Алюминиевые жетоны, подтверждающие личность, тоже несомненно сгорели.
Т-80УД, называемый экипажами ʺПрощай, Родинаʺ, последний из русских танков, приводимый в движение газовой турбиной. Этот экземпляр давно уже должен был стоять, вкопанный в землю по башню на китайской границе, как большинство других, переживших бои в Чечне. Но оказалось, что небольшое их количество осталось в районах Армейской Группы ʺБелостокʺ. И как раз эти танки остановили американское контрнаступление. Они остановили, только целых не осталось ни одного.
На засыпанных снегом улицах Оструви таких выжженных до последнего, ржавых холмиков было больше. Не помогло даже тяжелое топливо, в луже которого можно было погасить даже штормовую спичку, точно такое же как для реактивных истребителей. И что с того, что лобовой, слоистый панцирь выдерживал попадание подкалиберных снарядов с урановым сердечником. Русские восьмидесятки не встретились лоб в лоб с ʺабрамсамиʺ и ʺшварцкопфамиʺ; брошенные в город со слабым заслоном пехоты, они встретили там только ренджерсов, распыленных по развалинам и чердакам с легким противотанковым вооружением. В Оструви, пускай и в малом масштабе, повторился Грозный. Танки, слепые и неуклюжие в городе, горели от попадания кумулятивными снарядами, беспомощно вращая башнями, чтобы огнем из тяжелых пулеметов ответить стрелкам, спрятавшихся на верхних этажах. Как правило, все продолжалось очень недолго: вспышка, взрыв и очередная многотонная башня вглетала, кувыркаясь, в воздух. Очередной погребальный костер разгорался белым ослепительным пламенем, магниевым жаром разбитых турбин.
Рокот дизеля отражался эхом от сожженных стен. Грузовик ехал медленно, объезжая разбитые машины, подскакивая на выбоинах, скрытых под слоем мокрого снега. Дорог никто уже не ремонтировал, даже временно, не стаскивал разбитый металлолом на обочину, не засыпал воронки от снарядов. Данная дорога значения уже не имела, ее стерли с карты, точно так же, как и лежащие при ней города и деревни. Все продвинулось дальше, на несколько сотен километров к югу. Здесь же остались лишь развалины и все мертвое, немногочисленные следы на снегу – одичавших собак и в той же степени одичавших людей. Здесь остались только такие.
28
Ураками — район на севере Нагасаки, в Японии, на который пришелся эпицентр взрыва атомной бомбы, сброшенной на город 9 августа 1945 года. Эпицентр атомного взрыва пришелся на собор Ураками, в котором по случаю торжества Успения Пресвятой Богородицы собралось много верующих людей. Все они умерли мгновенно. Все жители района погибли, а здания были уничтожены.