- Юран, стой! - окликнул его кто-то. Хворостин нехотя повернулся, прикрываясь плащом от резкого порыва ветра. Навстречу ему, сильно прихрамывая на левую ногу, шел Толик Платонов. Он был низкий, стройный, с вечно взъерошенными волосами, далеко посаженными друг от друга голубыми глазами, девчачьим лицом и контрастировавшим с внешностью низким хриплым голосом. Толик представлял собой человека жизнерадостного, легкого на подъем, разговорчивого, но не болтливого. Юра с ним неплохо ладил.
Толик не относился ни к числу прилежных, ни к числу талантливых студентов. Жил он легко, не забивая голову проблемами, забывая о старых обидах за мгновение. Человек порыва, Толик позволял своим чувствам подхватывать его, словно оторвавшийся от дерева листок сентябрьским ветром, и кружить до тех пор, пока жар души не угаснет. Поэтому Платонов никогда не скучал, вечно ввязывался в авантюры и сомнительные предприятия, из которых, как ни странно, выбирался благополучно. Он не стыдился быть искренним, зачастую говорил то, что думал, пускай слова его оказывались совершенно не к месту. По понятным причинам, хорошим другом его сложно назвать. Попросишь о чем-нибудь, когда у Толика плохое настроение, он и послать может. Зато, если подгадать момент, можно уговорить сделать одолжение. На прямоту Толи обижались только поначалу, после к его излишне откровенным репликам привыкали, даже начинали намеренно интересоваться его мнением, когда требовалось услышать правду. Если ты выглядишь плохо, Платонов так и скажет. Если собираешься совершить глупость, Толик сразу охарактеризует твою деятельность соответствующими словами.
Встреться они при других обстоятельствах, Хворостин может и рад бы был поболтать с Толиком, но Платонов выбрал неподходящий момент. Юра дождался, когда Толик подбежит к нему, пожал знакомому руку.
- Ну как дела? - лукаво улыбаясь, спросил Толик.
- Не шибко хорошо, - ответил Юра. - У тебя как?
- И того хуже, - Платонов даже не попытался изобразить заинтересованность проблемами Юры. - Я к тебе по такому поводу. Штиблета не видел?
- Ты не слышал что ли? Пропал Штиблет. Об этом три недели, как известно.
- Да я только-только из больницы выписался, ничего не знал.
- А почему ты спросил о нем? - Юра знал о неприязни Толика к Васе, удивился, когда Платонов начал интересоваться Соколовым.
- Так тебе чего, не рассказали почему он пропал?
- Да черт их разберет. Сказали вроде депрессия из-за того, что с какими-то мягкими игрушками прогорел.
- Какие еще игрушки? - Толик отпрянул. - Тебе кто про Штиблета рассказывал?
- Сестра его.
- Гонит его сестра. Игрушки тут ни при чем. Надо такую нелепицу выдумать!
- Почему нелепицу?
- Блин, я думал, Васька тебе расскажет, он к тебе всегда тепло относился, за друга своего принимал.
- О чем расскажет? - сам того не желая, Юра понял, что заинтригован.
- Боялся видать, что ты обидишься. Тебя-то он не позвал, - Толик криво усмехнулся. - Занялись мы с ним бизнесом. Идея была Штиблетова. Короче, он вычитал, что во Владике, ну, Владивостоке, ты понял. Так вот, во Владике можно купить японки, ну, иномарки японские...
- Я ж не дурак, чего ты каждое слово растолковываешь?
- Да ты это, не обращай внимания, голова до сих пор плохо соображает. Короче, во Владике японки купить можно почти за бесценок, а здесь, в Центральной России, продать в полтора-два раза дороже. Штиблет покупателя нашел, договорился, мол, если перевезу иномарки, за сколько возьмешь. Тот назвал цену, которая Штиблета устроила. Он занял у родителей дохренища денег. Миллион или два. В рублях, конечно. Мне говорит, дело беспроигрышное. Поможешь мне перевезти тачки, заплачу двести штук. На какую прибыль рассчитывал он, понятия не имею, но я на это дело подписался, да еще у отца денег занял, свою долю заиметь. Вот как меня Васек убедил. Поехали мы, значит, туда добрались благополучно. Дороги, правда, знаешь какие. Иной раз едешь по грязи, об одном думаешь: "Завязну в этой трясине так, что х... вытащишь". Я его еще предупредил, дорогу, говорю, обратную нужно другую найти, завязнем, Вася, х... вытащишь. Да ты ж его знаешь, он не от мира сего. Как вбил себе в голову, так и будет талдонить одно и то же, пока не обломается. Доехали, машины он купил, погрузили тачки, давай их гнать обратно. А тут на тебе - задождило. Да такие ливни идут, дороги не видно, ехать быстрее двадцати страшно. Какие-то уе... полихачить решили. Гонят, значит, по встречке, прям на меня. Чего делать, руль выкрутил, грузовик занесло, он на бок повалился, я в клубок сжался, молюсь, чтобы не выкинуло из кабины, шатает туда-сюда, страшно до жути. Не поверишь, чуть в штаны не наложил, пока падали. Ну, кое-как грузовик остановился, я вылезать давай, Штиблета за собой тащу, а он ревет, как ишак. Вот слово тебе даю, ослов слыхал когда-нить? Вот так и он ревет. Я конечно к кузову, "Тойоты" его всмятку. Ну, говорю, попал ты, Штиблет, а он ревет и ревет. Я с горяча и не понял, что ногу себе вывернул. Как скорая приехала, засвидетельствовали у меня перелом и в больницу. Провалялся там с месяц, на ногу наступать не могу, кость неправильно срослась, они давай молотком по ноге ебаш... Как вспомню, холодным потом обливаюсь.
- Ну а Штиблет-то что?
- А что Штиблет, ревет, как ишак и пускай ревет себе. Я на деньги попал. Батька мне знаешь, каких п... дома наотвешивал? Я Штиблета засудить хотел, да ничего не получилось. Загадал, как нога срастется, приду и набью Штиблету рожу. А он, видишь ли, пропал.
Юра кивнул, призадумавшись. Выходит, история с игрушками выдумка. Вася всегда был высокомерным и самоуверенным. Катя права на его счет - Штиблет постоянно повторял, что сколотит состояние за одно лето. Юра никогда не обращал внимания на мечты своего соседа, считая их детскими. Похоже, произошедшее открыло глаза и Васе. Мало того, что он не сколотил свой начальный капитал, так еще и целую кучу родительских денег спустил на ветер. Несмотря на антипатию, которую Юра испытывал к Соколову, Хворостин не мог не признать, что Вася исправно возвращал долги, не терпел подачек, стремился добиваться всего сам. Эта черта его характера скорее дополняла образ презирающего судьбу человека, эдакого Одиссея современности. Вася любил повторять пословицу: "Каждый сам кузнец своего счастья". И в отличие от Толика он не ругался отборным матом. Очевидно, неудача сильно подкосила его. Юра ощутил легкую обеспокоенность, как бы Вася руки на себя не наложил. Он человек впечатлительный, с него станется.